Корабельная сторона

В последние два года с Санькиными одноклассницами происходило что-то невероятное. Они, словно вьюнки под щедрым солнцем, безостановочно лезли вверх, наливаясь завидной силой и здоровьем. Мальчишки пытались соревноваться с ними, но без особого успеха. Это огорчало будущих мужчин, но… природа неумолима. Даже лучшие и прославленнейшие из ребят продолжали оставаться немного неуклюжими.

Огорчения, вызванные этой неуклюжестью, не могла компенсировать даже командирская слава. О делах юных разводчиков с завода «Октябрь» узнали не только ребята родной области, но и далеко за пределами Российской республики. Их зачин был подхвачен чуть ли не всеми школами страны, под шефский догляд пионерия взяла не только инвалидов войны и труда, одиноких стариков и многодетных матерей-одиночек, но и те семьи, где отцы и матери в силу занятости на работе, не могли уделить должного внимания своим многочисленным сынкам и дочкам.

И командир бригады и начальник штаба в вопросах шефской этики были неумолимо строги. Не дай бог кому-либо из юных разведчиков опоздать к своему подшефному с хлебом или с дровами, нарушитель тотчас же наказывался: его лишали на неделю права носить почетное звание юного разведчика и снимали звездочку с рукава. Потом вызывали  на совет командиров и пропесочивали так, что виновный давал себе зарок во веки веков в штрафники уже не попадать.

На время летних каникул подшефные дали своим добровольным шефам творческие отпуска. Первую неделю ребята блаженствовали, а вторую — стали скучать. Оказывается, без настоящего дела жизнь становится такой же пресной, как картофель без соли.

— Ну как, Лорд, купаться будем? — потянулся Кимка, хрустя всеми косточками. За страсть к стихам и за «байроновский» профиль (утверждение Марии Петровны) Санька в этом году заработал новое прозвище.

— Давай!..

Стали раздеваться.

Зойка, сбросившая уже платье, вместо того, чтобы с разбега бултыхнуться в парное молоко Канежки, вдруг замерла на месте, сделав знак рукой, чтобы ребята последовали ее примеру.

— Ты чего? — Кимка приблизился к Горбушке.

— Вон кто-то на велосипеде торопится…

Санька пожал плечами:

— Ну и что?! Пусть торопится… Главное, мы никуда спешить не собираемся… Разве что купаться?! — И Меткая Рука с гиканьем и свистом кинулся в манящую прохладой Канежку. Кимка было последовал за ним. Но в это время до него долетел испуганный крик велосипедиста:

— Война!.. Ребята, война!.. Только что передавали по радио!..

— Какая там война! — поморщилась Зойка.— Снова какая-нибудь провокация на границе. Небось самураи снова зашевелились…

— Нет, здесь что-то другое, пострашнее…— Кимка стал торопливо натягивать брюки.— Погляди, какое лицо у Махотки… ненормальное…

— Да-а, пожалуй…— Зойка тоже стала торопливо надевать платье.

— Чего вы? — удивился Санька.— О приближении арктического циклона узнали, не иначе!..

— Война, командир! — доложил запыхавшийся Махотка.— Фашистская Германия напала… Едва нашел вас… Что делать-то будем?

— Война, значит?! — Санька задумчиво пошагал по направлению к поселку.

— Куда ты?! — окликнул его Кимка.— Оденься!..

— Ах… Да!..— Санька вернулся, быстро натянул брюки и рубашку, все так же машинально повторяя: — Война, значит… Война!..

В другое время ребята замучили бы Махотку вопросами — где ему купили велосипед и когда? Такую машину, как велосипед, на заводе имели очень немногие — стахановцы из стахановцев! А тут вдруг голубое двухколесное чудо и у кого?! У рядового мальчишки! Да и сам Махотка не стал бы так скромничать, расписал бы во всех подробностях что и как, а сейчас он просто сообщил:

— А мне вот батин брат из Ленинграда прислал… Такая радость, а тут на тебе — война!..— Махотка зло сплюнул на куст полыни.— Что-то теперь будет?! Ах, на фронт бы нам!..

— Факт, на фронт, мы же разведчики! — загорелся Кимка, но Санька охладил его пыл ровным до ужаса голосом.

— Не возьмут,— отрезал он,— да еще по шеям надают…

— Так что же будем делать? — снова задал вопрос Махотка.— Надо, наверное, оповестить всех наших, тех, кто, конечно, не уехал на отдых в деревню или еще там куда.— Махотка, хотя и не числился в связных, охотно взялся за самое трудное на данном этапе задание. Да это как-то и само собой разумелось — машина обязывала.

— Ну что ж, оповести! Соберемся завтра на школьном дворе… в два часа дня.

— А почему не сегодня? — Кимка удивленно посмотрел на командира бригады.

— Сегодня?! А сегодня мы еще и сами толком ничего не знаем, да и завтра вряд ли что проясним. Но, во всяком случае, уже успеем посоветоваться с Бородиным… побываем в райкоме комсомола…

— Правильно,— поддержала Саньку Зойка.— Сбор на завтра. А сейчас — по домам!..

Махотка нажал на педали и покатил по тугой травянистой тропинке, вкладывая в бег велосипеда ярость своего сердца, а в голове его продолжало стучать: «Война!.. Воина!..»

Это страшное взрывное слово клокотало и в сердцах его одноклассников, которые, возвращаясь домой, почему-то не шли, а бежали. Они наседали велосипедисту чуть ли не на заднее колесо, хотя Махотка нажимал на педали со всей отчаянной решимостью.