Корабельная сторона

Кимка и Санька бежали молча, думая о войне каждый по-своему. Зойка же машинально время от времени задавала один и тот же вопрос:

— Мальчики, что же теперь будет, а? Мальчики, что же нам теперь делать-то, а?

Ни Санька, ни Кимка ничего ей не отвечали, да Зойка, как видно, и не ждала ответа. Коса ее растрепалась, в глазах блестели слезы. Она пыталась представить себе, что же такое война? Всплывали кадры из военных кинофильмов и тут же гасли. Она понимала, что кино — одно, а настоящая война — другое. Вспоминались недавние очереди за хлебом… Стало зябко. А бег продолжался…

Кимка тоже смотрел на предстоящую войну глазами кинозрителя: трещит пулемет, безликие враги падают за рядом ряд, как каппелевцы в знаменитой кинокартине «Чапаев», только за пулеметом лежит не Анка, а он, Кимка, одетый в новенькую красноармейскую форму…

Саньке война виделась по-иному: он, Подзоров-младший, разведчик, как и отец. Получено боевое задание — проникнуть в тыл противника и взорвать фашистский командный пункт — тот самый, где находятся Гитлер и все его помощники. Санька пробирается к нужному месту по какой-то канаве, закладывает взрывчатку возле входа в КП, гремит взрыв… Санька ранен, но… легко… Вот он возвращается к командиру и докладывает, что боевое задание выполнено. Командир (это, наверное, будет маршал Ворошилов!) обнимает его и вешает на грудь боевой орден… Но какой именно? Санька ломает голову недолго — ну чего тут раздумывать-то? — такой же, как у отца — орден Красного Знамени!.. «Только бы война быстро не кончалась,— с опаской думает Санька,— а то и повоевать не удастся! Небось войска наши уже к Берлину подходят, по всей фашистской Германии маршируют. Небось всех коммунистов из концентрационных лагерей поосвобождали!..» Да, опять они с Кимкой останутся в стороне. Вот Сеньке Гамбургу, так тому беспременно повезет! Во-первых, он на год с лишним старше их с Кимкой, во-вторых,— моряк. А уж моряку в геройстве не откажешь, в любой отряд с радостью зачислят! А у них с Соколиным Глазом одна надежда на Бородина. Сергей Николаевич может похлопотать за них перед командованием, глядишь, и определят в какое-нибудь подразделение разведчиками!..

Утром, когда наши друзья покидали поселок, отправляясь в степь, дома, казалось, лучились улыбками, где-то пели, где-то смеялись. Сейчас поселок, словно бы постарел, ссутулился. Вместо привычного делового гомона тут и там слышались женские всхлипы и причитания. Мелюзга и та помалкивала. Лица у детей были не испуганными, а скорее растерянными, ничего не понимающими. Само слово «война» их не страшило, они не подозревали даже, какая трагичность скрыта в этом понятии. Подумаешь! Разве они не играли в Чапая? Чего тут пугаться-то?! Но если взрослые непривычно хмуры, то и малышам не до игр. А тут еще бабушки ни с того ни с сего вдруг начинают всхлипывать и тискать притихших внуков и внучек, отчаянно голося:

— И откуда ты на нас беда-бедушка нагрянула? И за что ты нас в горе горькое бросила?!

А в иных квартирах уже хрипло заливалась гармоника и грозно гремели молодые подвыпившие голоса:

Мы войны не хотим,
Но себя защитим,
Оборону крепим мы недаром!..

Возле Зойкиного дома командир бригады юных разведчиков и его друзья наскоро попрощались друг с другом:

— До завтра!..

— В два, на школьном дворе!..

— Ладно. Будем!..

Мария Петровна встретила Саньку тревожным возгласом:

— А вот и ты!..

В комнатах царил кавардак: на стульях и на диване валялись скомканные рубашки и платья, наволочки и полотенца.

— А папа? — вздрогнул Санька.— Уже?

— Нет еще… Завтра утром… вызывают в Москву…

— А сейчас?

— В городе, у начальства…— в глазах у Марии Петровны блеснули слезы.

— Мам, не надо… Ты же жена командира…— Так всегда говорил отец, когда хотел успокоить свою супругу. Вот и Санька прибегнул к старому испытанному способу.— Все будет хорошо, вот увидишь! Мы им всыплем по первое число, как в свое время самураям! Вот так!..

Мария Петровна отрицательно покачала красивой русой головой, положила сыну руку на плечо и взволнованно произнесла:

— Эта война — большая война, Санька!.. Дай-то бог, чтобы ваше поколение она не пощипала. Вытянулись вон какие! — Она оценивающе осмотрела сына с ног до головы и печально улыбнулась: — A-а, тростинки-тростинками!..

— Как все случилось-то, мам?

— Напали без объявления войны.— Мария Петровна поняла сына.— Вероломно…

— Мам, а Сергей Николаевич не заходил?

— Не был.

— Он мне очень нужен. Пойду…— И Санька снова поспешил на улицу. Он предполагал, что Мария Петровна взбунтуется, скажет, что сейчас он, Санька, должен оставаться дома, что надо ждать возвращения отца, но она почему-то не стала удерживать сына.

— Ступай. Только недолго… Сам знаешь, завтра папу провожать. Он с тобой перед отъездом поговорить хотел всерьез. Иди!.. 

Глава вторая