Корабль мечты

– Мои люди слишком буквально восприняли мои приказы, когда я сказал, что хочу вернуть шестой этаж, – все еще улыбаясь, заявил Скарабелло. – Я думаю, пришло время нам поговорить и найти решение, которое устроит обе стороны. В конце концов, мы с вами приличные люди, как полагаете?

– Я полагаю, что тебе стоит убраться отсюда, да поскорее, – прорычал Ланцафам.

– Вам явно не подошла бы карьера дипломата, – ухмыльнулся Скарабелло.

– Мало тебе того, что твои люди погибли? Ты что, еще не понял, что мы – солдаты и не позволим валять с нами дурака! – Капитан схватил Скарабелло за грудки.

Бинты на плече Ланцафама окрасились алым. А беловолосый и глазом не моргнул. Он невозмутимо постучал пальцем по плечу капитана, где вновь закровоточила рана.

– Возможно, вам не следует так волноваться, не правда ли, доктор? – Он посмотрел на Исаака.

– Пошел вон отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели! – Ланцафам перехватил его покрепче.

– Убери руки! – Теперь в голосе Скарабелло не было и тени былого дружелюбия.

И тогда Ланцафам ударил беловолосого кулаком в челюсть.

– Убирайся, гнида!

Скарабелло принял удар, даже не отпрянув. Медленно-медленно он провел языком по разбитой в кровь губе.

Это окончательно вывело Ланцафама из себя. Он изо всех сил набросился на беловолосого, удар сыпался за ударом. Когда Скарабелло упал, капитан принялся пинать его ногами. Ланцафам убил бы его, если бы солдаты не оттащили своего начальника.

Скарабелло встал. Он был весь в крови, черная рубашка порвалась. Приведя в порядок волосы, Скарабелло окинул Ланцафама холодным пронзительным взглядом и повернулся к зрителям в Торре-делле-Джендайя. Шлюхи задержали дыхание, словно смотрели театральное представление.

– Мы могли бы прийти к соглашению! – крикнул Скарабелло, широко разведя руки. Он обернулся вокруг своей оси, а потом медленно подошел к Ланцафаму. – Но тебе захотелось унизить меня, – прошипел беловолосый, и кровь на его губе смешалась со слюной. – Может быть, ты хороший солдат, но генерал бы из тебя вышел никудышный. Ты загнал меня в тупик. А это плохая стратегия. – Он отступил на шаг, осматривая свою публику. – Если такое сойдет тебе с рук, я потеряю лицо, и каждая из этих шлюшек, каждый из мужиков, даже последний сопляк, сегодня впервые в жизни купивший себе нож, подумает, будто может из меня веревки вить. Если я допущу это, мне придется сражаться с ними на тысяче фронтов. – Набрав побольше воздуха в легкие, он рявкнул: – Сегодня началась война!

Ланцафам вновь схватил его за грудки. Но Скарабелло не так-то просто было заткнуть рот.

– Вскоре ты узнаешь, что моя война – вовсе не те игры в бирюльки, к которым ты привык. Для таких людей, как я, война – дело серьезное. Тут правил нет. Все позволено!

Ланцафам оттолкнул его.

– Ты думаешь, ты бывалый вояка, – сказал Скарабелло. – Но вскоре ты поймешь, что ты новичок в этом кровавом деле. – Он демонстративно поклонился и пошел к лестнице.

– И чтобы ты тут больше не показывался, гнида! – рявкнул Ланцафам.

– Ах, в этом ты можешь быть уверен. – Скарабелло даже не оглянулся. Он тихонько рассмеялся, словно все происходящее его забавляло.

– Удвойте охрану, – приказал Серравалю Ланцафам.

Доннола посмотрел на Исаака и, когда доктор кивнул, поднял мешок с бинтами и пошел вниз по лестнице. Исаака охватили недобрые предчувствия. У него холодок побежал по коже. Доктору хотелось остановить Доннолу, но им срочно нужны были новые бинты. Глядя помощнику вслед, Исаак думал о том, как привязался к этому человечку.

Доннола чувствовал, что у него подкашиваются ноги. Вот уже несколько дней он требовал от своего тела большего, чем оно было способно. Но Доннола знал, что это последние дни, в которые он еще сможет помочь доктору. Он так и не заставил себя рассказать Исааку о случившемся. Может быть, потому, что ему было стыдно. Стыд и смущение охватили его, когда однажды утром несколько дней назад он обнаружил на своем теле столь знакомый ему нарыв. Вначале Доннола успокаивал себя тем, что это обычное раздражение кожи, но на следующий день нарыв никуда не делся, только стал больше. К тому времени Доннола уже прекрасно разбирался в таких ранках. В конце концов, он видел их каждый день, чистил, накладывал на них повязки. Это была французская болезнь.

– Ну что, Доннола, не продолжить ли нам разговор?

Он как раз направлялся к лодке на Рива-дель-Вин, когда сзади послышался этот голос.

Доннола почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. Ему даже оглядываться не надо было, чтобы понять, кто с ним заговорил. Чья-то рука схватила его за шиворот.

– Ты ведь не против прогуляться с нами, верно? – спросил его Скарабелло.

Одноглазый подхватил Доннолу под руку, второй охранник Скарабелло пристроился с другой стороны, заставляя коротышку идти с ними.

– Но мне нужно… сдать… – пробормотал Доннола, указывая на бинты.

Скарабелло вырвал у него мешок из рук и бросил посреди переулка.

– Вот видишь, все уже сделано.

Стоило им отойти, как к мешку подбежало несколько малышей. Достав бинты, дети принялись бегать с ними по улице, размахивая ими, точно флагами.