Корабль отплывает в полночь

Видимо, это была самая точная реконструкция событий, какую мы могли сделать. Чисто гипотетическая, разумеется. Когда мертвоземельцы берутся рассуждать о внутренних делах такой «страны», как Атла-Аламос, они становятся похожи на лисиц, пытающихся разобраться в мировой политике, или волков, обсуждающих переселение готов. Конечно, все мы были людьми, но на деле это значило не так много, как могло показаться.

Потом Папаша рассказал, как очутился на месте убийства. Он находился «на дежурстве», как сам это называл, обнаружил секретную метеорологическую станцию и эту женщину – и решил тайно остаться здесь, чтобы понаблюдать за ней несколько дней, а возможно, и защитить от опасных личностей, обитавших по соседству, как ему было известно.

– Дурацкая идея, Папаша, мне так кажется, – возразил я. – Хочу сказать, рискованная. Следить за другими людьми без их ведома – самый простой способ пробудить в них желание убивать. Я бы на твоем месте повернулся и убежал – это безопаснее всего.

– Наверное, тебе так и следовало бы поступить, – согласился он. – Во всяком случае, пока. Это вопрос понимания собственной силы и этапов роста. А я просто нашел себе небольшую работенку. И главное, человек не должен знать, что я ему помогаю.

Это опять было похоже на рыцарство, паломничество и бойскаутские забавы – с точки зрения убийцы. А впрочем, почему бы и нет?

Папаша видел, как женщина несколько раз вылезала из шахты, осматривалась по сторонам, а потом спускалась вниз, и у него создалось впечатление, что она больна и чем-то встревожена. Он даже предположил, что она могла подхватить аламосскую лихорадку. Разумеется, он заметил наше приближение, и это его насторожило. Когда приземлился самолет, женщина снова поднялась наверх, сама не сознавая, что делает, но, когда мы подошли к Пилоту, закричала и рухнула без сил на крышку люка. Самое большее, что мог теперь сделать для нее Папаша, – это отвлечь нас. К тому же, узнав, что мы убийцы, он загорелся желанием поговорить с нами и, может быть, помочь отказаться от убийств, если мы сами захотим. Лишь намного позже, в середине нашего путешествия, Папаша начал подозревать, что стальные кубики были безыгольными шприцами.

Пока он все это рассказывал, мы не очень пристально следили за женщиной. Но тут Элис привлекла наше внимание к ней. Кожа женщины покрылась бисеринками пота, похожими на бриллианты.

– Это хороший признак, – заметил Папаша.

Элис обтерла ее.

Женщина очнулась, но пребывала в каком-то полубессознательном состоянии. Папаша принялся кормить ее жидким бульоном, и по ходу кормления она снова провалилась в сон.

– В другое время я бы с большим удовольствием убила такую красивую женщину, – сказала Элис. – Но она так близка к смерти, что мне кажется, будто я обкрадываю другого убийцу. Хотя, подозреваю, за переменой в моих ощущениях кроется что-то большее.

– Думаю, да. Еще кое-что, – согласился Папаша.

Я не собирался говорить о своих ощущениях. Только не вслух. Я понимал, что они изменились и все еще продолжают меняться. Это было очень непросто.

Через какое-то время мы с Элис забеспокоились, что тоже подхватим болезнь, поразившую женщину. Конечно, мы это заслужили, но эпидемия остается эпидемией. Однако Папаша нас обнадежил:

– Вообще-то, я стащил три кубика. Они помогут вам обоим. А у меня, похоже, иммунитет.

Время тянулось раздражающе медленно. Папаша достал губную гармошку, как я и опасался. Но оказалось, что он играет не так уж и плохо. «Ночуем в палатках», «Когда Джонни вернется домой»[58] и тому подобное. Мы перекусили.

Подружка Пилота снова проснулась, придя или почти придя в сознание. Мы собрались вокруг постели – кажется, слегка улыбаясь и вопросительно глядя на нее. Даже если ты просто помогаешь медсестре, то волей-неволей начинаешь беспокоиться о здоровье и психике пациента.

Папаша помог ей сесть. Она огляделась и увидела нас с Элис. В ее глазах промелькнуло узнавание. Женщина с отвращением отшатнулась. Она не сказала ни слова, но отвращение так и застыло на ее лице.

Папаша отвел меня в сторону и прошептал:

– Думаю, вам лучше подняться наверх, прихватив одеяло, и зашить в него труп. Я видел в сумке у Элис большую иглу и немного ниток. – Он посмотрел мне в глаза и прибавил: – Не стоит ожидать, что эта женщина будет относиться к тебе иначе. И сейчас, и потом.

Конечно же, он был прав. Я дал Элис знак, и мы вышли.

Нет смысла подробно описывать следующую сцену. Мы зашили в одеяло того крупного парня, который был мертв уже больше суток, так что его успели обклевать грифы. Вот и все.

К тому времени, как мы закончили, к нам поднялся Папаша.

– Она меня выгнала, – объяснил он. – Ей нужно одеться. Когда она узнала от меня про самолет, то сразу заявила, что возвращается в Лос-Аламос. Конечно, ей еще не по силам такой перелет, но она сказала, что сделает себе укол. Это не наше дело. Кроме того, она хочет забрать с собой тело. Я рассказал ей, как сбросил сыворотку и как вы с Элис помогали мне, и она меня выслушала.