Корабль-призрак

«А если я нарушу свою клятву, да обрушится на меня и на моих детей гнев названных духов, да растерзают нас стервятники, волки и прочие звери лесные, да сгложут они нашу плоть, да выбелят солнце, дожди и ветер наши бесприютные кости, брошенные в траве. Сим клянусь!»

Отец запнулся, повторяя эти слова, а маленькая Марчелла не сдержалась и, когда отец договорил, разразилась громкими рыданиями. Эти бурные всхлипы явно смутили взрослых и разозлили отца, который прикрикнул на девочку, и та постаралась заглушить свой отчаянный плач, спрятав голову под одеялом.

Так наш отец женился во второй раз. На следующее утро охотник Вильфред сел на лошадь и уехал.

Отец снова стал спать в нашей комнате, и все как будто шло по заведенному порядку, вот только мачеха внезапно изменила свое обхождение с нами. В отсутствие отца она частенько нас поколачивала, причем больше всего доставалось Марчелле. Глаза Кристины, когда она смотрела на малышку, метали молнии.

Как-то ночью сестренка разбудила нас с братом.

«Что такое?» – спросил Чезар.

«Она убежала», – прошептала Марчелла.

«Убежала?»

«Да, шмыгнула за дверь в ночной рубашке. Я видела, как она встала с кровати, проверила, спит ли отец, а потом метнулась за дверь».

Мы не могли сообразить, что заставило мачеху вылезти из теплой постели и неодетой выйти наружу в этакие холода, когда кругом полным-полно снега. Мы лежали и ждали. Где-то через час близко к дому раздался волчий вой.

«Там волк, – проговорил Чезар, – ее же загрызут!»

«О нет!» – вскрикнула Марчелла.

Через несколько минут объявилась мачеха – и правда в ночной рубахе, как и говорила сестра. Она тихо задвинула дверной засов, подошла к ведру с водой, умылась, сполоснула руки, а затем скользнула в кровать к нашему отцу.

Нас всех пробрала дрожь, непонятно почему, но мы сговорились проследить за мачехой на следующую ночь. И так продолжалось много ночей подряд: в один и тот же час она вставала с постели и покидала дом, а после ее ухода мы слышали волчий вой под окном и видели, как, возвратившись, она умывалась, прежде чем лечь обратно.

Еще нам бросилось в глаза, что она редко ест вместе со всеми и делает это с явной неохотой, но, когда требовалось приготовить на обед добытую отцом дичь, мачеха непременно отрывала кусочек сырого мяса и клала себе в рот.

Мой брат Чезар был храбрым малым и решил, что поговорит с отцом, только когда мы разузнаем больше. Он собрался проследить за мачехой и выяснить, куда она убегает. Мы с Марчеллой пытались отговорить его от этой затеи, но он нас не послушал и на следующую ночь, едва мачеха выскользнула из дому, вскочил, схватил отцовское ружье и побежал следом.

Можете вообразить, с каким нетерпением и страхом мы с Марчеллой ожидали его возвращения. Прошло несколько минут, потом громыхнул выстрел. Отец не проснулся, а мы задрожали сильнее прежнего. Тут в дом вошла мачеха, и ее рубаха была красна от крови. Я зажал ладонью рот Марчелле, чтобы сестренка ненароком не вскрикнула, хотя и сам был готов завопить от страха. Мачеха подошла к отцовской кровати, убедилась, что отец спит, затем шагнула к очагу и подула на угли.

«Кто здесь?» – воскликнул отец, просыпаясь.

«Все хорошо, милый, это я, – ответила мачеха. – Развела огонь, чтобы согреть немного воды. Что-то я себя неважно чувствую».

Отец перевернулся на другой бок и крепко заснул, а мы продолжали следить за мачехой. Она переодела рубаху и кинула ту, что запачкала кровью, в огонь; тут мы заметили, что правая нога ее кровоточит, будто задета пулей. Она перевязала рану, потом села к очагу и просидела так до самого утра.

Бедняжка Марчелла прижалась ко мне, и я чувствовал, как колотится ее сердечко. Мое сердце тоже норовило, как говорят, пуститься вскачь. Куда подевался Чезар? Откуда на ноге мачехи пулевая рана?

Наконец проснулся отец, и я тут же крикнул: «Отец, где мой брат Чезар?»

«Твой брат? – переспросил он. – А где он может быть, как не дома?»

«Всевышний, так вот что это было! – подала голос мачеха. – Ночью мне не спалось, и я слышала, как кто-то отодвинул засов. Муж мой, куда пропало твое ружье?»

Отец посмотрел туда, где обычно висело ружье, и увидел, что оружия нет на месте. На мгновение он задумался, потом схватил топор и молча выбежал из дому.

Вернулся он очень быстро, держа на руках истерзанное тело брата. Опустил его на пол и накрыл лицо Чезара тряпицей.

Мачеха встала и подошла к нему, а мы с Марчеллой забились в угол и горько заплакали.

«Идите в постель, дети, – сказала мачеха строго. – Муж мой, твой сын, должно быть, взял ружье, чтобы застрелить волка, но зверь оказался сильнее. Бедняжка дорого заплатил за свою опрометчивость!»

Отец молчал. Мне хотелось закричать, хотелось рассказать всю правду, но Марчелла, угадав мое желание, крепко меня обняла. Она смотрела так жалобно, что я подавил рвавшийся из груди крик.

Отца нашей мачехе удалось обмануть, но мы с Марчеллой хоть и не сознавали, что именно случилось, чувствовали, что мачеха как-то связана с гибелью нашего брата.