Корабль-звезда

Прозвучала низкая басовая нота, окончившаяся подобием глубокого вздоха – уууушшшш. На миг возросла сила тяжести, и Тананарив догадалась, что они взлетают. По красноватым стеномембранам пошла рябь. Птицы вступили в большую комнату чашеобразной формы, где от стен исходило дуновение теплого воздуха. Тананарив сперва показалось, что они на открытом воздухе – таким ярким был солнечный свет, сочащийся сквозь прозрачные мембраны. Но мягкий бриз все время менял направление, и девушка сообразила, что так дышит огромный дирижабль. Башня, которая с поверхности представлялась такой высокой, истаяла вдали, небесная рыба сменила курс, и открылся вид на широкую равнину. Облака, громоздясь подобно стопкам голубоватых подносов, уходили в мерцающую даль. Тананарив видела, как закругляется в бледно-синем небе огромная дуга Чаши на расстояниях больше планетных орбит. Беловато-синие, как яичная скорлупа, моря доминировали среди размытых коричневатых и зеленых континентов, а Зеркальные Зоны рядом с ними казались бледно-серыми листами. Крупные ширококрылые птицы угловатых очертаний, с длинными мордами и гребнистыми костлявыми головами, носились во всех направлениях.

Мемор отыскала капитана газового мешка. Тананарив долго удивлялась, что он тут вообще есть, пока не поняла, что чужаки управляют небесной рыбой, как люди – ездовыми животными; ей самой когда-то доводилось объезжать лошадей. Мемор заговорила быстро, Бемор слушал и иногда вставлял громыхающие реплики, тоже слишком быстрые, чтобы Тананарив уловила смысл.

Капитан некоторое время слушал, его крупные слезящиеся глаза выражали тревогу. Существо немного походило на Птиц: крупное, с четырьмя лапами, медленное и величавое, с широким клювом цвета лососины, без губ. Клюв исторг трескучие слова. Узкие ноздри были пронизаны розовыми венами и полуприкрыты кожистыми заслонками. Большие черные круглые глаза следили за пассажирами, желтые радужки поблескивали в косом солнечном свете. На макушке у капитана вибрировал голубой гребень вроде петушиного, иззубренный и окаймленный плотным желтым жировым слоем.

Капитан провел их по кораблю, показав защитные стены, видовые галереи и жилые секции величественного живого цеппелина. Узкая шипящая дуга водородного пламени нагревала столовую и озаряла прозрачную мебель синеватым светом; официанты о четырех, шести и даже восьми ногах сновали туда-сюда, подавая Птицам живую снедь. Тананарив насилу заставила себя вскрыть панцирь и откусить от теплой белой плоти какого-то морского создания. Следующим блюдом оказались скачущие большие насекомые в кремовом соусе. Мемор что-то болтала о том, как сохранение жизни в процессе приготовления благоприятно сказывается на вкусе животного белка, но Тананарив решила не вникать в кулинарные предпочтения Птиц. Она пыталась ломать руками толстые ножки и отрывать вкусные глазные стебельки. Пикантно хрустит, ничего не скажешь, но отдает перечным ароматом, который по соприкосновении с обонятельными пазухами почему-то переходил в легкий запах тухлятины. Зеленый пудинг при внимательном изучении оказался горкой склизкой плесени, которая высовывала усики в рот, когда ее пытались жевать. Запах тоже не обещал ничего хорошего. Тем не менее питательно. Народ употреблял как животную, так и растительную пищу, хотя большая часть блюд Тананарив казалась либо безвкусной, либо противной. Она сидела на теплом ровном ветру плавного внутреннего дыхания небесной рыбы – они, что ли, в трахее? – и слушала, как Мемор без умолку трещит с другими Птицами-соседями о политических и почему-то всегда срочных делах. По крайней мере, так позволяли понять ее птицеречь ограниченные способности Тананарив. Наконец Мемор обернулась и сказала ей – предварительно упомянув перед другими Птицами как небольшую приматку-Захватчицу:

– Ты наверняка впечатлилась нашим кораблем. Ранние предки этой формы жизни были нами давным-давно почерпнуты из верхних слоев атмосферы одного газового гиганта. Наша плотная атмосфера показалась им раем, где они стали кружить на мягких влажных ветрах, сочетаться, как слипаются вместе комки глины, а также преобразовывать выпадающую влагу воздуха в свою жизненную флегму – водород.

– Вряд ли приматка улавливает суть твоих речей, – сказала вернувшаяся Асенат.

Тананарив осторожно попятилась от нависающей Птицы. От Асенат прямо веяло кознями.

– Однако от нее может быть определенный толк при поимке сбежавших бандитов, ее сородичей, которых мы вскоре нагоним.

Асенат позвала их к широкому окну в боку небесной рыбы. Близ хребта размещались гибкие оранжевые плавники сложной формы. Они ловили ветер, как паруса, и двигали газовый мешок вперед. У Тананарив свело желудок от внезапного толчка. Ей показалось, что под ногами и в живых переборках что-то перекатывается. Мемор объяснила, что цеппелин меняет баланс тела и угол дифферента.

– Наша великолепная небесная рыба, – сказала Асенат, – умеет вращаться вокруг своего центра тяжести и использовать это для навигации.