Коридор до Рождества

— Я продолжу свои поиски. А тебе рекомендую взять длительную командировку куда-нибудь в Калифорнию. Прятаться среди нелегальных иммигрантов не советую ты красивая, сутенеры будут преследовать тебя день и ночь… Вернись в Лос-Анджелес, по вечерам танцуй румбу и пиши книгу о революции… Реально против тебя ничего нет, так что можешь начать новую жизнь… Наверное, свои возможности ты знаешь гораздо лучше, чем я. А пока завершим одно дело…

Боксон достал из кармана почтовый конверт.

— Напиши, пожалуйста, адрес.

Она встала с кровати, поправила обмотанную вокруг тела простыню, села за письменный стол.

— Диктуй!

— Старшему инспектору Клоду Дамерону…

— Что!?

— То, что ты услышала! — подтвердил Боксон. — Я пошлю во Францию твою схему, пусть похоронят убиенных богоотступников по христианскому обряду…

— Да ты сошел с ума, полиция начнет дело об убийстве, ты же единственный подозреваемый!..

— Если надпись на конверте будет сделана твоей рукой, то при неблагоприятных обстоятельствах ты сможешь ссылаться на факт помощи следствию…

— А тебе-то какая выгода?..

— А я позвоню во Францию и попрошу господина старшего инспектора отнестись к этому письму со всей серьёзностью… Таким образом, я тоже буду косвенно причастен к помощи следствию… В конце концов, весной трупы и так найдут, поэтому мы всего лишь перехватим инициативу у случайности…

Анджела вдруг улыбнулась:

— Мне понравилось твое выражение: «перехватить инициативу у случайности»…

— Я дарю его тебе! Когда будешь претендовать на Пулитцеровскую премию, используй это словосочетание в своей книге…

— Ты считаешь, я могу претендовать?..

— А иначе и не следует заниматься настоящей журналистикой, проще сочинять некрологи и клепать обзоры из материалов других газет…

— Не слишком ли ты строг?

— Ничуть, ибо только стремление к недостижимому совершенству есть источник великих деяний…

— У кого ты украл эту фразу?

— Я сочинил её сам… — с грустной улыбкой произнес Боксон. — Год назад, в учебном марше по великой пустыне Сахара… И на эту откровенность меня подвигло созерцание твоего обнаженного тела… Люблю испанский язык, он позволяет ваять необыкновенные лексические конструкции…

— О, англичанин, да ты, наверное, пишешь стихи!.. — лукаво прищурилась Анджела.

— Нет, мексиканка, я слишком хорошо знаю свои способности к творчеству и не опущусь до сколачивания беспомощных виршей… Что же до прозы, то о ней надо подумать… Пожалуй, когда-нибудь я напишу мемуары… Если останусь жив…

Взгляд Боксона упал на календарь на столе.

— Анджела, обрати внимание — через три дня Рождество! Ты будешь ставить елку?

— У меня есть маленькая пластмассовая елочка, я ставлю её каждый год…

— На Рождество пойдешь куда-то в гости, или сама будешь принимать гостей?

Анджела пожала плечами:

— Не знаю, наверное, куда-нибудь пойдем с ребятами из редакции… А ты что будешь делать?

— Тоже не знаю… Надо ещё прожить эти три дня…

Боксон ушел через несколько минут; на выходе из подъезда кивком попрощался со скучающими колумбийцами (не переставая жевать, они молча кивнули в ответ); сел в «датсун»; посмотрел в зеркало заднего вида на перевернутый коричневый «понтиак» и копошащихся вокруг него полицейских; с места сорвал машину в сторону аэропорта. В аэропорту купил билет на ближайший рейс до Ричмонда, сдал в камеру хранения сумку с оружием, в оставшиеся до вылета два часа отправил письмо, позвонил во Францию (старшего инспектора Дамерона он оторвал от утреннего сна и за десять минут своего монолога одарил стойкой бессонницей), потом позвонил в поместье Трэйтолов. Эдвард был уже дома.

— Эдди, это Боксон! Как здоровье? У меня тоже неплохо. Слушай, Эдди, я завтра буду в Ричмонде, устрой-ка мне встречу с тем человеком, который финансировал твою европейскую командировку. Эдди, не старайся изобразить непонимание, я все равно тебя не вижу!.. Я позвоню тебе из Ричмонда, договоримся о встрече. Не игнорируй мою просьбу, пожалуйста, я летел в Штаты не для игры в гольф на вирджинских лужайках… До встречи!

6

Харальд Шиллерс был одет, как типичный техасский нефтепромышленник ковбойские сапоги ручной работы, великолепный костюм, золотая заколка в галстуке и подчеркнутое уважение к традиции в виде старых серебряных часов в жилетном кармане — часы принадлежали деду, с винчестером в руках отстоявшему свое право на нефтеносный участок в легендарно-сумасшедшие годы нефтяной лихорадки. Ансамбль, разумеется, венчала белая стетсоновская шляпа. Как в кино.

— Молодой Трэйтол прямо-таки умолял меня о встрече… — вместо приветствия сказал техасец.

— Я польщен вашим снисхождением, мистер Шиллерс… — с почтительной иронией произнес Боксон. — Не перейти ли сразу к делу?

— Валяй, я тоже не люблю всю эту болтовню из руководства по этикету!..