Коридор между заборами (попытка пересечь чёрную полосу, идя вдоль неё)

«А Олег, небось, сидит себе в директорском кабинете, смотрит телевизор и в ус не дует. Вот уж кто Альбине подошёл бы идеально: хоть припугни, хоть подкупи — станцует под любую дудку. Какого хрена „белым“ сдался именно я? А ведь ещё и „чёрные“ должны быть! Альбочка, душка, со мной хоть разговоры разговаривала, глазки строила…— Сашка вспомнил свои ощущения и даже сплюнул с досады.— А „чёрные“, похоже, работают попроще. Но кое в чём с белокожей красавицей я согласен: мне тоже хочется продержаться как можно дольше».

В соответствии с этой мыслью он извлёк из кобуры «Мангуста», вытащил, а потом загнал обратно сначала одну обойму, потом вторую. Надо будет ещё раз зайти домой и вскрыть последний оставшийся там тайник — ещё два десятка патронов россыпью в пакете, вдавленном в трубчатую перекладину лестницы на чердак. Забрать запас и таскать его с собой. Опасно, конечно, но снявши голову, по волосам не плачут.

Воронков нахмурился, и с беспокойством обвёл глазами территорию станции — пока он стоял, размышляя, вокруг что-то изменилось. Исчезло что-то очень привычное, без следа сгинула какая-то естественная часть окружающей среды — причём настолько естественная, что даже сразу и не понять, какая.

Джой тоже заметил изменение и коротко, подозрительно гавкнул:

«Тихо стало».

Сашка кивнул головой. Действительно, смолкла вентиляция в главном здании, и замерли моторы насосов. Электричество отключили, что ли? Но фонари — те, которые целы — продолжают гореть… Олег, что ли, безобразит? Или команда из «Горэнерго» пришла, такое тоже ведь бывает! Кстати, Олега надо прогнать к чёртовой матери — пусть бежит радоваться жизни. Он-то во всех этих переплётах совершенно ни при чём.

Сашка спрятал пистолет обратно и направился к главному зданию. Джой ленивой трусцой бежал впереди, и было странно и непривычно слышать цоканье его когтей по растресканному бетону дорожки. Внешняя ленца пса обмануть его не могла: он чувствовал, что собака напряжена и готова к любым неожиданностям. Но первым опасность заметил всё же он сам.

Свет единственного прожектора на мачте падал косо, ложась широким желтоватым пятном на дорожку и дальше — на широкую площадку, закатанную асфальтом. Когда-то водители здесь ставили самосвалы, перед тем как идти подписывать путевые листы, а сейчас на ней стоял только скелет бесхозного грузовика (до того, как с него сняли всё, что можно и что нельзя, он был армейским «Уралом»).

Сначала Сашка просто скользнул глазами по площадке, отметив отсутствие каких-либо новых деталей в пейзаже. Скользнул, перевёл взгляд дальше, и тут же вновь повернулся к широкому асфальтовому прямоугольнику. Опять подсознание зацепилось за какую-то несуразность в увиденном, но сообщать сознанию, что конкретно не так, не спешило.

Он ещё раз внимательно оглядел площадку. Никого и ничего, груда металлолома, сохраняющая подобие машины, тоже абсолютно такая же, как всегда… Но что же тогда заставило его обернуться?

Почти ровный асфальт, лужи и лужицы на нём, свет прожектора, в нём пар, поднимающийся от воды… Пар от воды?!

Не сводя взгляда с площадки, Сашка сделал несколько осторожных шагов назад, а Джой, только теперь сообразивший, что неожиданности уже начались, пододвинулся к нему поближе, не видя пока, кому и как давать отпор.

— Спокойно, парень, спокойно…— предупреждающе проговорил Воронков, обращаясь скорее к себе, чем к собаке, и нервно погладил ладонью свободной руки ствол пистолета…

«Опа! Когда ж я его вытащить успел? Можно подумать, „Мангуст“ сам ко мне в руку лезет, как припрёт. Однако, забавную зверушку я сострогал!»

Дальнейшие размышления на отвлечённые темы прервал тихий треск: по асфальту площадки пробежала трещина — тонкая, с коротенькими веточками-отростками. Она прихотливо извивалась и, наконец, замкнулась, образовав криволинейны и контур. И в центре этого контура асфальт беззвучно начал подниматься горбом, а отсечённый трещиной край пополз к центру — словно кто-то вырезал фигурку из бумаги, чиркнув по ней бритвенным лезвием, а теперь с другой стороны медленно выдавливает её, придавая объём.

Вот асфальтовый горб поднялся до уровня Сашкиного лица, вот он уже выше — с одного боку горба образовался выступ, напоминающий маленькую голову на короткой шее, а складки внизу не торопясь начали превращаться в подобие ног…

Рука с «Мангустом» поднялась на уровень лица Воронкова, и на этот раз о собственной воле пистолета он размышлять не стал — а хоть бы оно и так. На этот раз их намерения вполне совпадали.

Изумрудный кружок, символизирующий точку прицеливания, твёрдо установился там, где у формирующегося на глазах у изумлённой публики монстра образовывалась голова, и Сашка движением большого пальца перевёл задатчик боепитания на огонь стрелками с трассером.