Корни

Киззи вытерлась, а потом долго лежала, не зная, что злит ее больше. Она хотела называть сына Кунта или Кинте, но не знала, как отнесется масса к столь незнакомому звучанию. Но потом она решила не рисковать и не возражать против выбранного им имени. Она с ужасом думала, как разозлился бы ее африканский паппи, узнав об этом. Киззи знала, какое значение он придавал именам. Она вспомнила, как он рассказывал ей, что на его родине выбор имени для сыновей – это самое важное событие, «потому что сыновья становятся мужчинами в семьях!».

Киззи лежала и думала, что никогда не понимала, почему ее паппи всегда с такой злобой говорил о мире белых людей – он называл их тубобами. Она вспоминала слова Белл: «Тебе так повезло, детка, что мне даже страшно! Ты не знаешь, каково это – быть ниггером. Надеюсь, Господь будет добр к тебе и ты никогда этого не узнаешь!» Но она узнала – и поняла, что нет таких несчастий, какие белые люди не могли бы причинить ниггерам. Однако Кунта считал, что самое худшее, что делают с черными, – не позволяют им знать, кто они такие, не дают быть настоящими людьми.

«Твой паппи напрочь позабыл про мои чувства, – говорила ей мамми, – потому что был самым гордым черным, какого я только видела!» Прежде чем заснуть, Киззи решила, что кто бы ни был отцом ее ребенка, какого бы цвета ни была его кожа и какое бы имя ни выбрал для него масса, она всегда будет считать его внуком африканца.

Глава 86

Дядюшка Помпей никогда особо не разговаривал с Киззи – только здоровался по утрам. И когда она впервые после родов вернулась в поле вместе с младенцем, ее ждал настоящий сюрприз. Дядюшка Помпей неловко подошел к ней, коснулся рукой своей пропотевшей соломенной шляпы и указал на деревья, росшие на краю поля.

– Думаю, тебе лучше положить ребенка там, – сказал он.

Не совсем понимая, что он имеет в виду, Киззи направилась к деревьям. Глаза ее наполнились слезами, когда она разглядела маленькую колыбельку, над которой был устроен навес из свежей травы, веток и зеленых листьев. Она была очень растрогана. Киззи осторожно опустила свой драгоценный сверток и уложила ребенка на мягкую подушечку из листьев. Мальчик заплакал, но она заворковала над ним, и он быстро успокоился. Он что-то курлыкал и рассматривал свои пальчики. Киззи оставила его и отправилась работать на табачное поле.

– Большое спасибо вам, дядюшка Помпей, – с чувством сказала она.

Ниггер что-то проворчал и принялся работать еще быстрее, чтобы скрыть смущение. Киззи периодически бегала проверить ребенка и каждые три часа, когда он начинал плакать, садилась рядом и кормила его грудью, полной молока.

– Твой малыш – радость для нас всех, – сказала ей сестра Сара через несколько дней. – Здесь вообще не на кого посмотреть.

С этими словами она кинула лукавый взгляд на дядюшку Помпея, но тот посмотрел на нее, как на назойливую муху. Теперь, когда каждый рабочий день заканчивался на закате, сестра Сара просила Киззи позволить ей понести ребенка. А Киззи подхватывала две мотыги, и они устало плелись к деревне рабов – четырем крохотным хижинам вокруг большого каштана. Киззи в спешке разводила огонь в своем маленьком очаге, чтобы приготовить что-то из тех продуктов, что выдавал им каждую субботу масса Ли. Быстро поев, она ложилась на свой набитый стеблями кукурузы матрас и играла с Джорджем, но не кормила его, пока малыш не ощущал настоящего голода и не начинал требовать грудь. Тогда она кормила его досыта, укладывала на плечо, массировала спинку, чтобы он отрыгнул, и снова играла с ним. Оба просыпались как можно позднее – Киззи хотела, чтобы ребенок спал подольше до следующего ночного кормления. Масса по-прежнему приходил к ней два-три раза в неделю, чтобы удовлетворить свою похоть. От него всегда сильно пахло спиртным, но она решила, что ради благополучия ребенка сопротивляться не следует. Исполненная отвращения, она лежала, раздвинув ноги, а он делал, что хотел. Когда все кончалось и масса поднимался, она продолжала лежать с закрытыми глазами. Масса всегда оставлял ей десять центов или даже четверть доллара. Монета звякала, и он уходил. Киззи часто представляла, как миссис лежит в большом доме, совсем рядом, и как в ее постель ложится масса с явственно ощутимым запахом другой женщины. Что об этом думает миссис и что она чувствует?

До рассвета Киззи кормила Джорджа два раза и засыпала. Будил ее дядюшка Помпей – стучал в дверь хижины. Киззи быстро завтракала и еще раз кормила ребенка, а потом приходила сестра Сара, и они все вместе отправлялись в поле. Кукуруза, табак и хлопок росли на разных полях. Дядюшка Помпей построил небольшие шалашики для Джорджа на краю каждого из них.