Корни обнажаются в бурю. Тихий, тихий звон. Тайга. Северные рассказы

— Ваня… — говорит она, и я почти содрогаюсь — так долго я ждал, когда она это скажет. — Ваня!.. — И я не даю ей договорить, я беру ее за плечи, худые, теплые, самые лучшие плечи в мире, притягиваю к себе всю ее и целую. Целую полураскрытые губы, потом глаза, потом опять губы. Этот героический поступок я совершаю неожиданно для себя, потому что я — это уже не я.

— Ваня! Ваня! Ваня! — говорит она.

— Галка… Галка…

До меня доносится чей-то звонкий голос — я озираюсь и вижу прямо перед собой длинноногого мальчишку с белесым лихим чубом.

— Брысь, — говорю я ему удивленно. — Ты откуда?

— С луны, — отвечает он. — Ты разве не видел, как я только что приземлился?

— Ах ты шкет! — удивляюсь я и делаю угрожающее движение встать. Мальчишка независимо удаляется, и я показываю ему вслед нос. Галка смеется, поправляя волосы.

— Значит, придешь? — спрашиваю я, боясь выпустить ее плечи.

— Приду, Ваня. Ты меня поцеловал, — говорит она и подносит ладони к щекам и пугается: — Ой!..

— В понедельник вечером, — настаиваю я.

— В понедельник, — медлит она. — Вечером. Я бы пришла раньше, но всю неделю у меня лабораторные занятия.

— Тогда я не поеду с ними на левый берег, не хочу.

— Почему? Ты всю неделю был в ночную, тебе надо отдохнуть. Поезжай, погрейся на солнце и за меня тоже. А когда-нибудь мы поедем только вдвоем — понимаешь, только ты и я. — Она пристально, как-то незнакомо пристально смотрит мне в глаза.

— Когда, Галка?

— Скоро. Может быть, даже через неделю.

— Мне будет там неудобно, они же вдвоем, — говорю я, опять думая о своем, о том, как мне не хочется ехать на левый берег без Галки.

— Ну ладно, никто же тебя не привязал к ним. Заберись куда-нибудь подальше и поспи.

— Я возьму Хемингуэя, я его еще не дочитал. «Праздник, который всегда с тобой».

— Как хорошо сказано! «Праздник, который всегда с тобой». Я тоже хочу прочитать. Ладно?

Я гляжу на нее, и она встает. Я гляжу ей вслед, вижу, как она уходит, мне хочется оторвать от земли глупую чугунную скамью и швырнуть ее под обрыв к Амуру. Я бы сделал это, если бы, уходя, Галка то и дело не оглядывалась. А потом, когда она уже совсем скрылась, мне показалось, что бросать скамью под обрыв совсем не к чему, на этой скамье еще могут сидеть, разговаривать и целоваться, и перед ними будет большой и ласковый Амур, глянец и блеск солнца.

Я захватываю свою сумку и спускаюсь к дебаркадеру — я готов обнять Тулузина и его девушку, которая, подняв пушистые светлые брови, пристально меня рассматривает.

— Иван, — представляюсь ей я. — Иван Забавников.

— Таня, — доверчиво протягивает она мне маленькую прохладную ладошку.

— Где Галка? — спрашивает Тулузин, затянутый в брюки, наглаженные до остроты, и в шерстяную серую рубашку с коротким рукавом, навыпуск, несмотря на жару — зато последний писк моды. Из сумки у него торчат какие-то иллюстрированные журналы и две ракетки.

— Она не поедет, — говорю я. — У нее мать заболела.

— Жаль…

— Я не буду вам мешать, Степан. Я только с вами до левого берега.

— Ну чего там… Едем, едем.

Лежа на песке и рассматривая листья на свету, я ни о чем не думал. Была погода, густое июльское солнце сквозь листья не жгло и не слепило, и тело приятно тяжелело от обилия мягкого зеленого света и тепла. Город на другом берегу реки был в густой желтоватой дымке, как всегда, дымила ТЭЦ, а здесь в тени было прохладно, сумрачно и тихо и тени низкого тальника медленно шевелились на песке, как водоросли. Я, под каким-то предлогом, ушел в самый дальний конец пляжа и еще дальше, где никого не было и были одни тальники, песок и солнце и еще две остроносые чайки-рыболовы — у них, вероятно, неподалеку находилось гнездо. Они изредка садились на узкую песчаную отмель недалеко от берега и тоненько, жалобно кричали.

Я нагреб под себя большую кучу теплого, чистого песка и лег на него грудью, но мне вскоре в тягость стало мое большое ловкое тело, спина накалилась сразу же, и я пошел в прохладную воду. Она ласково и уверенно охватила ноги вначале чуть ниже колен, потом выше и выше.

— Галка, я люблю тебя! — сказал я, обращаясь к отмели и чайкам, которые в это время как раз приземлились, чтобы отдохнуть и о чем-то посоветоваться; наверное, у них были сейчас какие-то семейные разногласия. — Галка, я люблю тебя! — повторил я громче, прислушиваясь к своему голосу. Чайки неохотно снялись и закричали разом, недовольные, что их спугнули, а я засмеялся и пошел от берега, погружаясь в воду все глубже.