Коробка в форме сердца

Джуд вздрагивает: в виске снова кольнуло болью. Хотелось бы думать, что она ошибается, путает… в конце концов, может же она ошибаться! Мало того, что день на дворе, а не ночь, так и дорогой эту грунтовку не назовешь.

Еще минуту «Мустанг» вперевалку катит наезженной колеей, парой тропинок, окаймляющих полосу растущей меж ними травы и диких цветов. Стебли травы хлещут по бамперу, упруго шуршат под днищем. Сбоку, под ивой, ржавеет безнадежно выцветший грузовичок-пикап — капот поднят, из двигательного отсека торчат наружу верхушки проросшей насквозь травы. Искоса, мельком глянув на грузовичок, Джуд равнодушно отводит взгляд.

За следующим поворотом пальмы и кусты расступаются, но Мэрибет сбрасывает газ, «Мустанг» еле ползет по дороге, не торопясь покидать прохладную тень деревьев, нависших над головой. Как же приятно хрустит под колесами щебень! Хруст его нравится Джуду с самого детства — да и всем на свете, наверное, нравится тоже. Дальше, за травянистой прогалиной, тянутся к горизонту илисто-бурые воды озера Поншартрен, ветер гонит по озеру легкую рябь, гребешки волн сверкают отполированной, новенькой сталью. Все бы ничего, только с небом что-то не то: небо над озером будто бы выцвело до однородной ослепительной белизны. Заливающий небо свет так ярок, что больно глазам, что за ним даже солнца не разглядишь. Отвернувшись от этого зрелища, Джуд щурится, прикрывает глаза ладонью. Боль в левом виске усиливается, бьется в такт пульсу.

— М-мать, — мычит Джуд. — Небо это…

— Здорово, правда? — спрашивает Анна в теле Мэрибет. — Далеко видно. Вся вечность перед тобой.

— Я лично вообще ни хрена не вижу.

— Верно, — подтверждает Анна, хотя за рулем по-прежнему Мэрибет и голос вроде ее. — Тебе глаза защищать нужно. На самом деле тебе туда не заглянуть. Пока. Нам тоже трудно заглядывать в ваш мир, если уж на то пошло. Ты ведь заметил черные каракули поверх наших глаз? Считай, для живых мертвецов это что-то вроде темных очков.

Над собственной шуткой Анна смеется грубоватым, резким смехом Мэрибет.

Остановив «Мустанг» у самого края прогалины, Мэрибет глушит мотор. Стекла окон опущены, ветерок волнами несет внутрь нежные ароматы иссушенных солнцем кустов и буйных трав, с озера Поншартрен едва уловимо веет болотной прохладой.

Мэрибет придвигается к Джуду, опускает голову ему на плечо, обнимает его за талию.

— Эх, Джуд… как жаль, что назад мне с тобой не уехать, — говорит она собственным голосом, голосом Мэрибет.

Джуда вмиг пробирает озноб.

— То есть?

Мэрибет с нежностью смотрит ему в глаза.

— Не вешай носа, Джуд, милый. Мы же с тобой почти во всем разобрались, почти все до конца довели, согласись?

— Прекрати, — обрывает ее Джуд. — Никуда я тебя не пущу. Ты остаешься со мной.

— Ох, не знаю, — вздыхает Мэрибет. — Устала я зверски. Обратно пилить и пилить, и кажется, мне просто сил на это не хватит. Ей-богу, эта машина меня вместо бензина жжет, и я уже на нуле.

— Слышь, завязывай с этими шутками.