Коробка в форме сердца

Оборвав фразу, Бамми умолкла, выплеснула в раковину недопитый лимонад, утерла рот предплечьем и собрала губы куриной гузкой, будто лимонад оказался неожиданно кислым.

— Похоже, вы вправду спешите, — заметила она.

— Есть малость.

Бамми нахмурилась.

— Скажи-ка, сынок, во что вы такое вляпались? Насколько все это серьезно?

Но тут Джорджия окликнула Джуда с верхней площадки:

— Иди, Джуд, приляг. Поднимайся. Отдохнем в моей комнате. Бамми, разбудишь нас через час, ладно? Нам еще ехать и ехать.

— Никто вас из дому на ночь глядя не гонит. Оставайтесь, ночуйте.

— Лучше не стоит, — сказал Джуд.

— Да смысл-то какой? Времени уже скоро пять. Куда бы вы ни ехали, раньше ночи не доберетесь.

— Это не страшно. К ночной жизни нам не привыкать, — ответил Джуд, ставя тарелку в раковину.

Бамми смерила его пристальным взглядом.

— Но без ужина-то не уедете?

— Нет, мэм. Даже не подумаем. Большое спасибо, мэм.

— Пока дремлете, я все приготовлю, — удовлетворенно кивнув, заверила его Бамми. — Кстати, ты, вижу, с Юга, а откуда именно?

— Луизиана, дыра под названием Мурз-Корнер. Вы о такой наверняка не слыхали. Ничего примечательного.

— Знаю я те места. Сестра вышла замуж и переехала к мужу, в Слайделл, а Мурз-Корнер там совсем рядом. Хороший народ там…

— Только не для меня, — сказал Джуд и двинулся к лестнице, а Ангус поскакал по ступенькам следом за ним.

Джорджия ждала его наверху, в полутемной прохладе коридора. Голову она обернула полотенцем, а после душа переоделась в вылинявшую футболку с эмблемой Дюкского университета и свободные синие шорты. Скрестив руки под грудью, она показала Джуду плоскую белую коробку со смятыми углами, залепленными кое-где шелушащимся, бурого цвета скотчем.

Глаза ее ярко блестели в полумраке второго этажа, будто зеленоватые потусторонние огоньки, на бледном, без кровинки лице застыла гримаса азартного нетерпения.

— Что это у тебя? — спросил Джуд.

Джорджия повернула коробку так, чтоб он смог прочесть, что напечатано сбоку.

«УИДЖА БР. ПАРКЕР[77] ГОВОРЯЩАЯ ДОСКА»

29

Войдя в спальню, Джорджия сдернула с головы полотенце и перебросила его через спинку кресла.

В крохотной комнатке под самой стрехой едва хватало места для них двоих и собак. Бон, свернувшись клубком, лежала на узкой — для одного — кровати, придвинутой вплотную к стене. Джорджия щелкнула языком, похлопала по подушке, и Ангус, вскочив на кровать, устроился рядом с сестрой.

Остановившись у затворенной двери, Джуд — коробку с доской Уиджа теперь держал в руках он — не торопясь оглядел комнату, где Джорджия провела большую часть детства. Такой здоровой, цельной обстановки он, сказать честно, здесь обнаружить не ожидал. Кровать оказалась застлана самодельным лоскутным пледом, напоминавшим американский флаг. Плетеная корзинка в углу служила коралем целому табуну запылившихся плюшевых единорогов самой разной кондитерской масти.

Еще в комнате имелся старинный ореховый туалетный столик с наклонным зеркалом. Из-за рамы зеркала торчали заткнутые под нее фотографии. Выцветшие на солнце, покоробившиеся от времени, снимки изображали белозубую, черноволосую, по-мальчишечьи тощую девчонку лет десяти или чуть больше. На одном фото она была наряжена в не по размеру просторную — вон, как уши из-под бейсболки торчат — форму Малой лиги[78], на другом стояла среди загорелых, плоскогрудых, слегка смущенных подружек в бикини где-то на пляже, на фоне причальных мостков.

Единственным намеком на ту, кем ей предстояло стать, был последний кадр, снятый по окончании школы: здесь Джорджия щеголяла в оксфордской шапочке с кистью и черной мантии. Рядом стояли ее родители — иссохшая женщина в цветастом платье прямо с вешалки местного «Вол-Марта»[79] и пухлый, точно картофелина, мужичок с неопрятным зачесом на лысине, одетый в дешевую клетчатую спортивную куртку. Стоявшая посередине Джорджия вроде бы улыбалась, однако глаза ее полыхали мрачным, коварным, ничего доброго не сулящим огнем. Вдобавок свободную от аттестата руку она вскинула кверху в характерном салюте: мизинец и указательный пальцы, торчащие кверху, изображают рога дьявола, ногти черны — дэт-метал в чистом виде. Вот, значит, когда с нею все это началось…

Покопавшись в столе, Джорджия отыскала коробку спичек и склонилась над подоконником, чтобы зажечь несколько темных свечей. Сзади на ее шортах красовалась крупная надпись «УНИВЕРСКИЕ», под кожей упруго играли мускулы бедер, изрядно окрепшие за три года танцев.

— «Универские» кто? — полюбопытствовал Джуд.

Джорджия оглянулась, недоуменно наморщила лоб, сообразила, куда он смотрит, изогнув шею, покосилась себе за спину и заулыбалась.

— Гимнастическая команда. Отсюда и большая часть моих танцевальных штук.

— И с ножом управляться там же учили?

Разумеется, выступала она с бутафорским ножом, но и с настоящим обращалась вполне умело. Как-то раз, выпендриваясь перед Джудом, метнула в полено боуи с двадцати футов, и нож вонзился в дерево с глухим основательным стуком, тут же сменившимся басовитым, переливчатым звоном дрожащей стали.