Король франков

   — Святые небеса! Мать аббатиса! — в страхе воздела руки к груди Христова невеста. — Что с ней?.. — она вперила взгляд в лицо гостя. — Ей плохо? Не умерла ли она, упаси Бог?..

   — Ничего страшного, обычный обморок, — ответил Можер.

   — Но что же делать? Надо как-то ей помочь, — и монахиня попыталась подойти поближе к лежащей без чувств на руках у незнакомца настоятельнице.

   — Довольно болтать! — пригвоздил её взглядом к месту Можер. — Чем охать да причитать, скажи лучше, где её келья?

   — Немного дальше по коридору. Идёмте, я покажу дорогу.

Можер развернулся и вышел. Монахиня — за ним. В коридоре уже толпились её товарки, в недоумении глядя на необычного посетителя с их настоятельницей на руках.

   — Ба, сколько невест, оказывается, у Сына Божьего! — воскликнул Можер, разглядывая юных дев. — Любопытно, зачем они ему, если он не трогает ни одной?

Монахини, сбившись в кучку, в ответ на это наивно захлопали глазками.

   — Что здесь такое? — протиснулась вперёд одна из них, в таком же монашеском одеянии, с виду постарше других. — Что вы здесь делаете, господин?

   — Я? — поглядел на неё гость. — Держу на руках вашу настоятельницу, чёрт побери!

У монахини округлились глаза:

   — Запрещено упоминать нечистого в храме. Разве вы этого не знаете?

Можер хотел было уже ответить, но хозяйка кельи потянула его за рукав:

   — Идёмте же скорее, я отведу вас.

   — В чём дело, сестра Юлия? — спросила у неё старшая. — Куда вы собираетесь отвести этого человека?

   — В келью настоятельницы, вы же видите, она...

   — Оставайтесь здесь, я сама провожу.

   — Хорошо, сестра Барбета, — покорно ответила монахиня.

   — Я наставница послушниц, — объяснила старшая Можеру и указала рукой вглубь коридора. — Идите за мной.

Когда Можер бережно уложил аббатису на ложе, сестра Барбета тотчас взяла её за руку, повыше кисти. Нормандец, бесцеремонно усевшись на стул у изголовья, с любопытством наблюдал за ней. Она выпрямилась.

   — Всё в порядке. Мать Анна сейчас должна прийти в себя. А я хотела было послать за врачом... — сестра Барбета подняла бесцветный взгляд на гостя. — О вас мне уже доложили. Я думала, вы в приёмной, а вы здесь... Я никак не ожидала.

   — Вашей настоятельнице вздумалось ознакомить меня с красотами обители, вот объяснение этому. Мы стали подниматься по лестнице. Она с трудом преодолела эти злосчастные ступени, а потом, поглядев на лик святого Иакова, внезапно расчувствовалась, побледнела и едва не упала. Хорошо, что я оказался рядом.

   — Ах, она у нас такая набожная и чувствительная; какой-либо рассказ из жизни святых великомучеников способен потрясти её воображение и заставить даже рыдать. Видимо, так и случилось...

   — А тут ещё тяжёлый подъём... — поддакнул Можер.

   — Да, да, — закивала собеседница, — мать настоятельница уже в преклонных годах, мы сколько уж раз советовали ей поберечь себя... А может быть, эта неожиданная встреча с вами так взволновала её, ведь вы с ней, как сообщила сестра Моника, давно не виделись.

   — Безусловно, повлияло и это.

   — И чего это ей вздумалось водить вас по церкви, а потом взбираться на хоры, ума не приложу, — поднимая брови, недоумевала сестра Барбета.

   — Она пожелала удовлетворить моё любопытство, ведь я никогда не был в монастыре и даже не подозревал, что здесь столько дев! Но с какой стати, хотелось бы знать, они вздумали уйти от мира и запереть себя в этих мрачных стенах? Ведь они совсем юны! Ужели им так надоела свобода, где можно веселиться, петь, плясать, любить?

   — Иные попали сюда не по своему желанию, — неохотно стала объяснять монахиня. — Монастырь — удобное место, чтобы избавиться от груза. Но много и тех, что пришли сами, по доброй воле.

   — И они что же, сразу становятся монахинями?

   — Нет, вначале они испытуемые, затем послушницы.

   — А потом этих юных созданий, попавших сюда по недомыслию или чьему-то злому умыслу, всю жизнь кормят баснями о святых?

   — Это не басни, это Священное Писание, — смиренно ответила монахиня.

   — Брось! Оглянись вокруг: мир прекрасен! Зачем гнить заживо в обществе размалёванных уродцев, развешенных по стенам? Ужели ты и вправду веришь во всё это?

   — Что, как не вера в Бога и почитание святых апостолов спасает человека, ибо тогда ему уготована на небесах жизнь вечная, — заученно отчеканила сестра Барбета.

   — Тьфу ты! — плюнул Можер. — А известно ли тебе, что вера выдумана, дабы внушить людям страх перед церковью, перед властью?.. Ну да чёрт с вами со всеми, когда-нибудь одумаетесь. Скажи-ка мне лучше, а эти послушницы... долго ли им до пострига в монахини?

   — Срок достаточно большой: два года.

   — Вот оно что... — протянул Можер, подумав, что возлюбленная Роберта, выходит, ещё не давала обетов, а значит, его задача облегчается.

Они перемолвились ещё несколькими фразами, и тут сестра Барбета, не сводившая глаз с настоятельницы, воскликнула:

   — Ах, смотрите, мать Анна, кажется, приходит в себя!