Король Красного острова

– Нет, непонятно. Сакалавы и сафирубаи – очень опасные племена. В эту минуту они, может быть, уже напали на Луисбург и, кто знает, – вдруг уже жгут наши дома и убивают наших товарищей, – Устюжанинов говорил так горячо, так громко, что старый морской волк заколебался – а ведь все так и может быть.

Тем не менее он отрицательно покачал головой:

– Не могу, юноша… Поймите, если у меня во время плавания выйдут из строя хотя бы два человека, мы до Луисбурга уже никогда не доберемся.

– Жаль, я не могу вам приказать… – горьким голосом произнес Устюжанинов. – Ведь может случиться так, что мы приплывем в Луисбург и никого в живых уже не застанем.

Капитан невольно поморщился.

Через десять минут он сдался, выбил из трубки за борт пепел, проследил как мелкие серые лохмотья опустились на зеленую воду и скомандовал неожиданно отвердевшим голосом:

– Команда, приготовиться к отплытию!

Не напрасно Устюжанинов тряс капитана «Маркизы», не напрасно у него болело сердце, а в ушах раздавался тревожный звон, едва он начинал думать о Беневском…

Переход от Иль-де-Франса до Мадагаскара занял восемь рекордных дней – ветер был попутный, бурь не выпало ни одной, удача благосклонно отнеслась к команде «Маркизы», некоторое время фрегат плыл вдоль затуманенного берега Мадагаскара, аккуратно огибал каменные выступы и промеривал глубины – капитан боялся наскочить на подводную коралловую гряду, – когда уже приблизился к заливу Мангаб, то стоявшие на палубе матросы засекли далекую канонаду.

Теперь капитан окончательно понял, что предупреждение Устюжанинова не было напрасным, произошло то, чего опасался этот молодой человек: на Луисбург совершено нападение.

Готовясь к худшему, капитан скомандовал:

– Корабельные пушки – к бою!

В залив Мангаб впадала река Тунгумбали, – как и все мадагаскарские реки, полноводная, со стремительным, жгучего красного цвета течением, свивающимся в глубокие опасные воронки. Если в такую воронку попадет лодка с людьми – запросто может пойти на дно.

Фрегат аккуратно, на малом ходу, пересек границу залива и тихо заскользил дальше, к берегу, где горели дома, на рыжем фоне огня метались маленькие неловкие фигурки, похожие на игрушечных солдатиков, которых Устюжанинов когда-то влюбленно рассматривал в Большерецке у ссыльных офицеров.

Раз горят дома – значит, дело плохо, значит, Беневский сдал свои позиции, отступил к морю и держится теперь на береговой линии. Устюжанинов ощутил, как у него протяжно, тоскливо заныло сердце – такое ощущение у него уже было, когда он на «Святом Петре» покидал Камчатку, – знакомая штука, очень нехорошая… Старики в Большерецке сказывали, что от этого нытья сердце может запросто остановиться.

Хорошо, у нападавших не было лодок, плавать по реке Тунгумбали они не рисковали, да и плавать-то особо не умели, иначе бы саранчовой массой навалились на Беневского с воды, он бы даже не успел развернуть пушки.

Горела южная часть Луисбурга, захваченная сафирубаями, и западная часть, которую взяли сакалавы. Беневский отбивался с помощью пушек, но отбиваться бесконечно он не мог – запасы пороха и ядер были у него небезграничны. «Маркиза де Марбёф» подоспела вовремя.

– Пушки правого борта – пли! – громко, словно бы пропел призывную песню, скомандовал капитан «Маркизы», фрегат, развернувшийся к берегу правым бортом, окутался дымом, от залпа вздрогнули паруса, корабль накренился к воде противоположным бортом и капитан взрезал пространство громким острым криком:

– Левым бортом к берегу – разворачивайся!

Пока фрегат, скрипя снастями, разворачивался к земле левым бортом, пушкари правого борта заряжали орудия. Так и предстояло кораблю старчески скрипеть такелажем, чтобы беспрерывно вести огонь.

– Пли! – вновь скомандовал капитан. От второго залпа фрегат даже присел, погрузился в воду на треть борта, нападавшие, угодив под разрывающиеся ядра, крича истошно, покатились по берегу.

Огнем своим «Маркиза» отогнала нападавших к окраине Луисбурга, ядра туда не доставали, поэтому налетчики умерили свой бег, остановились, начали соображать, как же действовать дальше.

А «Маркиза де Марбёф» спустила на воду две шлюпки, в них попрыгали человек двадцать матросов и под дружное «А-ах!» шлюпки двинулись к берегу. Устюжанинов сидел на передней шлюпке и подгонял людей, работавших веслами:

– Быстрее, быстрее, быстрее!

Когда до кромки берега оставалось метров пятнадцать, он, не боясь набрать в ботфорты воды, перепрыгнул через борт шлюпки и, разбрасывая сеево брызг, понесся к берегу – увидел Беневского.

Беневский шагнул навстречу Алеше. Обнял его.

– Видишь, что тут у нас происходит! – сиплым севшим голосом проговорил он.

– Это работа губернатора Пуавра, – произнес Устюжанинов.

Вместо ответа Беневский глянул на него неверяще.

– Неужели он мог так низко опуститься? – Беневский сожалеюще покачал головой. – Хотя от него можно все ожидать.

– Я узнал обо всем этом на Иль-де-Франсе и поспешил сюда… Но не успел, учитель. Прости меня!