Король Красного острова

На берегу было раскинуто не менее пятидесяти банных палаток, в которых англичане устроили баню – новобранцев надо было вымыть получше и, в конце концов, нарядить в форменное солдатское платье – красные с синим камзолы, свидетельствующие о принадлежности к армии британского короля Георга.

Вскоре Устюжанинов тоже щеголял в таком же мундире. Хорошо, что камзол был немного великоват, никак не стеснял движения, и ботфорты оказались тоже великоваты, и это было хуже, чем в случае с камзолом – нужны были дополнительные носки.

Зато был великолепный головной убор – треуголка, будто бы немного примятая сверху, сидела на «бестолковке» очень ловко и была удобна.

Панталоны и жилет не были, как у всех британских солдат, белыми, их выкрасили в песочно-желтоватый цвет, будто бы форма эта была специально приготовлена для наемников, отправляемых в Африку или куда-нибудь еще дальше, но досталась «пушечному мясу», отъезжающему в Америку…

– Словно бы одежду обоссало стадо быков, – брезгливо бросил сосед Устюжанинова по банной лавке, седеющий усатый ландскнехт с печальным взглядом. – Британия всегда была любительницей несвежих панталон и дырявых ружей. Но, несмотря на свои ржавые мушкеты, во все времена хорошо умела и умеет таскать из огня печеные каштаны чужими руками. Удивительная страна!

Устюжанинов подивился смелости ландскнехта: такие разговоры в присутствии английских солдат было вести опасно.

Как ни странно, новая воинская форма, которую получил Устюжанинов, родила в нем некую уверенность: а ведь в окошке может завиднеться свет, а там, глядишь, и вся эта дурная катавасия закончится. Скорее бы. Он, не поднимая головы, исподлобья, огляделся.

Отсюда, с этого вонючего берега, где английских солдат было больше, чем деревьев в ближайших лесах, убежать было невозможно – любая попытка граничила бы с безумием, более того, беглеца могли застрелить прежде, чем он доберется до воды – чтобы другим было неповадно даже думать о побеге. Устюжанинов вздохнул.

– Что, молодой человек, подумываете о побеге? – неожиданно услышал он вопрос – спрашивал седоусый сосед, который проверял внутренние стельки у только что выданных ботфортов – не вылезет ли что-нибудь похожее на гвоздь?

Устюжанинов не ответил, только приподнял неопределенном движении одно плечо.

– Правильно делаете, что не отвечаете, в нашей среде есть провокаторы.

– Я даже знаю, кто, – сказал Устюжанинов.

Сосед повернулся к нему и протянул руку:

– Я тоже знаю. Меня зовут Артур. Артур Дешанель.

Устюжанинов пожал руку, назвался сам и спросил:

– Француз?

– Наполовину. Вторая половина – голландские корни. Но можете считать французом. А вы кто?

– Русский.

– Ба-ба-ба! – изумился Дешанель. – Далеко же вас утащило течение, чтобы вы угодили в эти лапы. Такое удовольствие можно было бы найти и поближе.

– Можно, да только не получилось, – Устюжанинов печально покачал головой: – назад уже ничего не вернуть.

Француз ухмыльнулся весело – печалиться он не собирался, на длинном загорелом лице его залихватски встопорщились усы.

– А назад и не надо, – сказал он, – мы пойдем вперед и только вперед. В конце концов войдем в ту же реку, только в другом месте.

Это тоже устраивало Устюжанинова.

Как свидетельствовали историки, набранных нечестным путем ландскнехтов погрузили в английские транспорты там же, в Миндене, сообщили, что теперь они являются солдатами английского короля Георга Третьего, снова усилили охрану и отправили в дальнее плавание.

Набили ландскнехтов в трюмы, как сельдей в бочки – не то, чтобы повернуться, даже дышать было нельзя, спертый вонючий воздух давил на глотки, душил и вышибал слезы.

Через некоторое время несчастные люди услышали, что за бортом шипит по-змеиному вода, плещется дробно, колотится в обшивку. Так может вести себя только большая вода. Устюжанинов понял, что они уже находятся в открытом море и плывут в Новый Свет.

Честно говоря, Устюжанинов до последней минуты не верил, что их повезут в Америку, – не хотелось верить, теплилась надежда, что этого не будет, – но, увы, именно это и было.

Караван вышел в море большой, всего более семидесяти плавающих единиц. Здесь, кроме транспортов, набитых ландскнехтами, были и торговые суда, и суда охранения, и боевые корабли, способные нападать и разносить в щепки целые города. Караван был хорошо вооружен, и горе ожидало того, кто попробовал бы встать на его пути: любого воинственного капера, имеющего в своем подчинении пятидесятипушечный фрегат, ожидала одна дорога – на дно.

А случаи, когда американские каперы нападали на английские караваны, были зафиксированы уже несколько раз.

Плавание было тяжелым. Ландскнехты, не привыкшие к морю, к качке, почти не вылезали из трюма, их выворачивало наизнанку; то на одном транспорте, то на другом поднимали скорбный морской флаг «У нас покойник».

Мертвых заворачивали в саван – обычную, исходившую свое холстину, к ногам привязывали что-нибудь потяжелее и сбрасывали за борт, в воду. У этих мертвецов не было могил, поклониться им было нельзя, только штурманы отмечали на картах, в какой части океана ушел на дно скорбный груз.