Король Красного острова

– Как всегда, с малого. До недавнего времени в Лондон заседали один не совсем путевый министр-финансист по фамилии Тауншенд. Так чтобы найти постоянный доход для королевской казны, он принял решение ввести налог на ходовые товары, поставляемые в Новый Свет – стекло, гвозди, чай, пряники, тропические фрукты и так далее. Американцы возмутились: как это так, их сородичи, живущие в Англии, где-нибудь в Лондоне или в Портсмуте, никаких денег за эти товары не платят, а те же граждане, живущие в Америке, должны платить… Где справедливость? Вот и подняли восстание.

– Дур-рак он, этот Тауншенд.

– И я так считаю. К счастью, его уже нет.

– Подох?

– В довольно раннем возрасте – в сорок два года.

– Мог бы еще пожить, подергать ногами, если бы не занимался глупостями.

– Ну, а дальше – больше. Война эта разрослась до размеров настоящей войны… У американцев есть толковые вожаки – Джефферсон, Вашингтон, у англичан – в основном, помешанные генералы и наемники типа Гуго фон Манштейна.

– Теперь понятно, на чьей стороне будет верх.

– Я тоже так считаю.

Через час длинная колонна тихих, ко всему безразличных людей вновь оседлала дорогу. Впереди колонны на тощей сонной лошади ехал полковник. Лошаденку свою Манштейн пробовал раскочегарить, всаживал в нее шпоры, дергал поводья, несчастная животина только взвизгивала возмущенно, отклячивала губы, с которых тут же начинала капать длинная тягучая слюна, но переходить с шага на рысь не собиралась.

В конце концов она победила – Манштейн перестал тревожить лошаденку, посапывал в седле, иногда погружался в настоящий сон, и тогда над колонной повисал тяжелый густой храп.

Храп лошаденке тоже не нравился, нервировал ее, она шарахалась то в одну сторону, то в другую, взвизгивала протестующее, и Манштейн просыпался.

Раза два он чуть вообще не слетел с лошаденки на землю, еле удержался в седле.

Через несколько часов произошло то, чего наемники, собственно, и должны были ожидать – из небольшого заморенного леска неведомые люди открыли по колонне стрельбу. Скорее всего, это были восставшие колонисты, не будут же обычные разбойники стрелять по солдатам… Да и что они могут поиметь с нищих ландскнехтов? Пару ржавых алебард, пяток мушкетов с кривыми стволами и десяток палашей? Игра не стоит свеч, слишком уж рискованная штука – связываться с солдатами, потерянные головы не будут стоить того.

Одна пуля попала в рослого широкоплечего ландскнехта, жующего на ходу сухарь и опрокинула его в канаву. Когда к ландскнехту кинулись люди, он был уже мертв.

Вторая пуля угодила в плечо барабанщику, он вскрикнул, схватился пальцами, мгновенно окрасившимся кровью, за рану. Двух выстрелов было вполне достаточно, чтобы понять, откуда конкретно ведут по колонне огонь. Человек двести, наверное, не меньше, кинулись в лес и вскоре выволокли оттуда долговязого белобрысого парня в изодранном зеленом камзоле.

– Был еще один, но он убежал, – сказал капрал, передавая пленного Манштейну.

– Их было всего двое? – удивленно спросил полковник.

– Всего двое.

Удивление сменилось красноречивым недоумением, лицо полковника вытянулось по-лошадиному – он думал, что колонну атаковал по меньшей мере батальон, а с другой стороны, если бы на колонну напал батальон, он за пару минут выкосил бы половину всех ландскнехтов. Манштейн удрученно покачал головой.

– Ты кто? – ухватившись перчаткой за подбородок пленника и подняв его голову, поинтересовался полковник.

Велико было удивление Манштейна, когда пленник заговорил с ним на чистом немецком языке.

– Я здесь родился и здесь моя земля, – с достоинством ответил пленник. – А вот кто ты и зачем пришел сюда? – тут лицо пленника исказилось яростью, он плюнул Манштейну прямо на ботфорты.

Полковник дернулся, побледнел нехорошо и приказал голосом, в котором исчезли резкие птичьи нотки, их сменил ржаво задребезжавший металл:

– Повесить!

– К-как? – переспросил тугой на ухо капрал.

– На ближайшем суку, – проорал полковник с такой силой, что в лесочке с деревьев даже посыпались листья, – и не забудьте намылить веревку!

– По национальности я немец, как и ты, – выдавил сквозь сжатые зубы пленник, в это время к нему подскочил черноволосый, ухватил под мышки, черноволосому помог глуховатый капрал, – родители мои живут здесь уже тридцать лет. А ты… ты убирайся отсюда!

– Повесить! – вновь проревел полковник.

Капрал и черноволосый принялись ладить веревку, завязали неуклюжую петлю, перекинули веревку через толстый сук и подтащили к старому дуплистому стволу пленника.

Тот долго брыкался, прежде чем на шею ему натянули веревку. Когда петля находилась уже под подбородком, выпрямился гордо и прокричал что было силы:

– Долой короля Георга! Да здравствует свободная Америка, в которой никогда не было и не будет королей!

Манштейн, не желая слушать эти вопли, нервно махнул перчаткой – чего медлите, ландскнехты?

Через минуту пленник уже сучил в воздухе ногами.

– Молодцы, братцы! – похвалил полковник капрала и его черноволосого напарника.

– Молодцы, да не все, – неожиданно произнес капрал.

– Чего так? – насторожился Манштейн.