Король Красного острова

– Почему? – не удержался от второго вопроса Беневский.

– Мы служим разным богам, сэр. У вас свой бог, у меня свой. Боюсь, что команда не примет вашу точку зрения.

Не ожидал Беневский, что разговор с капитаном будет именно таким. Он болезненно поморщился и произнес:

– Капитан Джонсон, я отстраняю вас от командования судном.

– Как будет вам угодно, сэр! – спокойным тоном отозвался на это Джонсон.

Не медля ни минуты, Беневский объявил общий сбор команды. Пришли все, кроме рулевого и двух вахтенных матросов.

Позже Беневский пожалел, что затеял этот разговор – вначале с непробиваемым Джонсоном, в котором он разочаровался, а потом с командой. Не надо было этого делать. И к капитану не надо было относиться с таким недоверием.

Команда, как и капитан, выслушала Беневского с угрюмым молчанием, никто даже слова не произнес во время восторженной речи, – Беневский говорил о том, что мальгашей надо обучать грамоте и строить для них больницы, относиться к ним не как к забитым рабам, которые имеют право только на каторжный труд и раннюю смерть, а признать за ними право на нормальную жизнь и возможность быть счастливыми, перечислил все евангельские истины, которые знал, и попросил, чтобы команда снизошла до бед, обрушившихся на народ Красного острова и часть жалованья передала мальгашам.

– Ну, а те, кто хочет вступить в мою команду, буду очень рад. Обещаю – узнаете много нового… И вообще, вам будет очень интересно.

Лица матросов сделались еще более угрюмыми.

Наконец послышался нервно подрагивающий голосок:

– Боцман, ты у нас самый разумный и справедливый. Дай ответ на пламенную речь нашего нанимателя.

Вперед выступил могучий человек в шапочке с красным помпоном, на которого Беневский и раньше обращал внимание, слишком уж здоров тот был, – как бык-зебу, – вытер руки о рубаху и неторопливо заговорил, с трубным кхаканьем выбивая из себя слова.

– Мы не можем поддержать вас, сэр, – он снова вытер руки о рубаху, – плывем мы с вами не для того, чтобы строить достойную жизнь для неведомых нам черномазых, ради другого плывем – чтобы заработать деньги. А деньги нам нужны очень. Поэтому отдайте нам все, что положено, и мы мирно разойдемся.

Беневский вспыхнул:

– Это что, угроза?

– Ни в коем разе, – боцман отрицательно покачал головой, оглядел своих товарищей и добавил: – Это наше общее требование.

– Жаль, что вы не поняли меня, – сказал Беневский и, резко повернувшись, ушел в свою каюту.

В тот же день он выдал и матросам и капитану Джонсону жалованье – рассчитался с командой сполна, отдал все до последнего пенса.

Корабль продолжал плыть к Мадагаскару, на север, в розовую даль пространства: здесь, в южных водах, и небо было розовым, и море, и воздух, и сам корабль был окрашен в плотный розовый цвет. Дышалось Беневскому тяжело – что-то сдавливало грудь, горло, сердце билось с перебоями.

Что ожидает их на Мадагаскаре, он не знал.

На Мадагаскаре Беневского не забыли, а преданные бецимисарки, те вообще помнили своего ампансакабе так хорошо, будто распрощались с ним только вчера. Старые седые воины при виде Беневского даже пустились в пляс, потрясая копьями, заревели радостно. Они и свое собственное прошлое хорошо помнили, как хорошо знали и то, что без прошлого не бывает будущего.

Танец их неожиданно, словно бы по команде, прервался, бецимисарки привычно взметнули над собой копья и прокричали так громко, что крик их, кажется, был слышен на другом конце Мадагаскара:

– Ампансакабе вернулся!

Беневский пальцами отер глаза: радостный выкрик «Ампансакабе вернулся!» родил у него невольные слезы, внутри возникло, но в следующую минуту угасло сладкое щемление – выходит, его не только помнили здесь, но и по-прежнему считали королем. Несмотря на то, что он столько лет не был на Мадагаскаре…

Крепость, построенная им у воды и названная Луисбургом, почти пришла в негодность, ее следовало серьезно ремонтировать, а две угловые башни вообще ставить заново. Но вот что было хорошо, и это ободрило Беневского – на стенах крепости он увидел орудийные стволы, – пушки по-прежнему обороняли Луисбург и примыкавшую к нему деревню.

На воду спустили две шлюпки, в несколько рейсов перебросили на берег часть снаряжения, которым был загружен корабль. Конечно, хорошо было, что Беневского встретили бецимисарки, а не сафирубаи с сакалавами, если бы встретили сафирубаи, была бы серьезная потасовка, тем более, что мальгаши умели метко стрелять из духовых ружей сарбаканов – трехметровых трубок, заряженных длинными стрелами. Хотя с плохоньким мушкетом или обычным армейским ружьем сарбаканы сравниться, конечно, не смогут.

На берегу Беневский поставил американскую полотняную палатку – из числа тех, что ему выдали по распоряжению Бенджамина Франклина.