Король Красного острова

– Ваше благородие, ты и без меня это хорошо знаешь. Это раз. И два – тот господин с фрегата малость прихрамывал.

Стали ждать Беневского. Но дни сменялись ночами, одна неделя другой, а двадцатипушечная «Маркиза де Марбёф» все не появлялась. Большерецкие беглецы приуныли: может, действительно то не Беневский был, а какой-нибудь бравый французский генерал, либо новый губернатор Иль-де-Франса. Хотя новый губернатор на остров уже прибыл – господин Пуавр.

Дероша отозвали в Париж, служба его на острове закончилась.

Весна находилась в разгаре, остров благоухал – цвело все, даже растения, которые засохли и до последнего времени не подавали признаков жизни, – теперь они распускались пышными нежными бутонами и источали аромат почти неземной.

Однажды рано утром, когда солнце еще только карабкалось на небо, а ботанический сад проснулся лишь наполовину, но тем не менее был полон радостных птичьих криков, в дверь дома, где жили камчадалы, постучали. Стук был громкий.

Заспанный, мало чего соображающий спросонья Устюжанинов пошел открывать, по дороге споткнулся обо что-то и неожиданно для себя подумал: «Было бы хорошо, если б за дверью оказался Беневский…»

Поковырявшись немного с запором, он открыл дверь и тут же издал восторженный крик.

На пороге стоял Беневский. Алеша кинулся к нему, обнял, Беневский, в свою очередь обнял его, и тут Устюжанинов с неловкостью заметил, что он выше учителя – так сильно подрос за последнее время.

Беневский похлопал его ладонью по спине.

– О, Альоша, ты стал уже совсем взрослый.

Фразу про то, что он стал взрослым, Устюжанинов в последнее время слышал несколько раз. Наверное, так оно и есть…

За столом, накрытом по-праздничному, Беневский рассказал о своих похождениях во Франции.

– Король принял меня, но не сразу, – Беневский поднес ко рту чашку с душистым чаем – к обычному чаю были примешаны сушеные цветки, они добавили напитку непередаваемый аромат, очень нежный, какой-то колдовской, загадочный, – помогли мои высокопоставленные французские родственники граф де Верженн и капитан де Бертини. Плюс ко всему, проекты, которые я представил королю, поддерживали два министра двора его величества – министр иностранных дел д’Эгильон и морской министр граф де Бойн. Король был очень благосклонен – выслушал меня и велел ехать… как вы думаете, куда?

– На Формозу, – не задумываясь, выпалил Чулошников.

Беневский укоризненно глянул на него, покачал головой отрицательно:

– Не угадал, – подняв указательный палец, Беневский поводил им из стороны в сторону. – На Мадагаскар. Повелел занять его без кровопролития и насилия и присоединить к Франции.

– Большой знаток Мадагаскара у нас вот кто, – Чулошников взъерошил волосы на Алешиной голове.

– В каком смысле знаток? – осведомился Беневский.

– В самом прямом. Без малого три месяца провел на Мадагаскаре.

– Даже так? – удивленно воскликнул Беневский. – Расскажи-ка, Альоша, об этом поподробнее!

В деталях, ничего не опуская, Устюжанинов рассказал. Про то, как он сопровождал Сиави домой, о крушении пакетбота, которым командовал капитан Жорж, о Джоне Плантене и бывших пиратах, о мудром лекаре Говердэне – знаменитости порта Дофин, о затяжных войнах, которые ведут два самых сильных племени Мадагаскара – сакалавы и бецимисарки…

– Вот туда мы и поедем, – воскликнул Беневский, – и примирим все мадагаскарские племена… Нечего им воевать!

– А мы готовились к плаванию на Формозу, – сожалеюще произнес Чулошников.

– Герцог д’Эгильон считает, что Формоза – это слишком далеко, а у Франции так далеко пока не может быть интересов. В будущем – да, в будущем интересы Франции дотянутся и до Формозы. Беседа шла долго, король был благосклонен и ласков. Скоро сюда поступит полк солдат, который будет предоставлен в мое распоряжение, – Беневский отер батистовым платком губы, взял из блюдца засахаренный квадратик вяленого ананаса, отправил в рот, запил чаем. – Вкусно. Кто чай-то такой готовит?

– Вон, – Чулошников повел головой назад, – Андреанова Агафья, она у нас по этой части мастерица. И сладости сушеные тоже она готовит.

– Молодец, Агафья, – похвалил Андреаниху Беневский. – Если поставки такого чая наладить в Париж, – можно озолотиться. Агафья, хочешь озолотиться?

Та залилась смущенной краской и ответила неожиданно твердо:

– Нет, барин!

– Это почему же? – удивился Беневский.

– А золото еще ни одному человеку на земле не принесло счастья.

– Молодец, Агафья, – произнес Беневский, улыбаясь, снова отер губы батистовым платком. – Позицию свою знаешь твердо, – поклоном головы он поблагодарил Агафью за чай, затем поклонился всем остальным. Тут голос его внезапно натянулся, сделался звонким: – Если бы вы знали, друзья, как я скучал без вас!

– Если бы вы знали, Морис Августович, как мы скучали без вас! – в тон ему проговорил Устюжанинов.

В ответ Беневский благодарно смежил веки и снова поклонился собравшимся – а ведь он действительно соскучился, он сейчас вообще не мыслил себе жизни без них, отныне куда пойдут они, туда направится и он, им теперь на роду написано быть вместе…