Король Севера. Измена

Моэраль по всем расчетам должен подойти к Каллье. Хватит у Ансельма ума сдаться без боя? Вряд ли. Предатель должен понимать, что ни Моэраль, ни Ластар не простят захвата в плен обеих леди Артейн. Так или иначе, благородному лорду суждено потерять голову, и срок этот утраты зависит лишь от толщины стен замка.

И от верности союзников.

Впрочем, даже если Линель и имеет намерение помочь подданному, учитывая отдаленность королевской власти от этого берега Муора, он вряд ли успеет что-либо предпринять.

Как там Далая?

Вардис не сомневался – сестра ненавидит его со всей доступной яростью. Это печально, между ними никогда не было искренней любви, но и столь ослепляющей ненависти тоже. Ненавидеть его было привилегией Иши. Злобной суки, отправленной далеко на север.

–Надеюсь, по дороге тебя сожрут волки, – вслух пожелал Вардис названной матери.

Погруженный в неприятные мысли, мужчина не заметил, как выехал в лес. Кобыла широкой рысцой бежала по утоптанной дороге, вполне достаточной для проезда четырех-пяти человек в ряд. С начала прогулки прошло уже не меньше часа.

–Ну что, красавица, – поинтересовался Вардис у кобылы. – Давай поворачивать домой?

И потянул за правый повод, намереваясь развернуть лошадь. Но животное строптиво дернуло головой, поводья проскользнули в руке, причинив ощутимую боль в ладони даже через перчатку.

–О, а мы, оказывается, с гонором! – удивился Вардис. – А что ты скажешь на это?

Он повторил свою попытку, с силой надавив пяткой на бок лошади. Та начала разворот, но едва лишь приняв верное направление, рванула влево и, срываясь с места в галоп, ринулась глубже в лес.

Вардис взбесился. Он, не терпевший неповиновения от людей, не переносил и своеволия животных. Откинувшись назад, он рванул поводья, стремясь остановить несущуюся лошадь, готовясь, что при резкой остановке его бросит ей на шею… Не тут-то было! Кобыла, казалось, даже не чувствовала его усилий.

–У тебя что, рот каменный? – потрясенно пробормотал Вардис, и вновь попытался развернуть лошадь в сторону замка. Если уж галопировать, то в правильном направлении.

Но вместо этого лошадь просто свернула с утоптанной дороги и помчалась в лес.

Первое время внимание Вардиса было посвящено тому, чтобы не сверзиться. Ветви проносящихся деревьев хлестали по лицу, норовя попасть по глазам. Снег, падавший с них, залепил с ног до головы, попал под одежду. Потом этот кошмар кончился. Вардис огляделся.

Кобыла бежала по полю, но даже на первый взгляд было очевидно – на этом поле замка Орпу нет и в помине. Куда ни кинь взор, вокруг расстилалась нетронутая снежная целина. Лошадь неслась по ней, порой проваливаясь по бабки. Даже странно, с начала зимы прошло немало времени, а снега в этих краях выпало немного.

Но у Вардиса не было ни времени, ни желания любоваться природой. Все его существо готово было взорваться от гнева. Его воля, его желания, желания человека, неизмеримо выше стоящего над жалкой четвероногой скотиной, игнорировались! Он вновь и вновь с силой тянул повод, откидываясь назад, но лошадь не останавливалась. Более того – едва почуяв намерения всадника, делала резкий рывок головой, вырывая повод из рук Вардиса. Если он пытался ее развернуть, она начинала носиться кругами.

Руки стали болеть. От холодного ветра, бьющего в лицо, слезились глаза, кожа на лице, казалось, обратилась в потрескавшуюся корку.

–Ты что, вообще ничего не чувствуешь? – изумленно шептал он, снова и снова натягивая поводья, снова и снова пытаясь подчинить животное.

А потом он ощутил отчаянье, ни с чем не сравнимое отчаянье человека, сидящего на неуправляемом коне. Вардис понял – ему не побороть ее, его воля тверда, но одной волей не преодолеть физической силы лошади.

Покинутый десятки минут назад лес едва видимой полоской выступал вдалеке.

И Вардис решил – будь что будет. Пусть самовлюбленная скотина и дальше несется незнамо куда, с него хватит. Готовясь спрыгнуть, выбирая место помягче, он привычным движением скинул стремена… попытался скинуть. Сапоги, слишком широкие для узеньких металлических дуг, напрочь засели в них.

Вардис плотно прижался к шее лошади и попытался освободить ноги с помощью рук. Куда там! Сильные толчки задних ног кобылы почти выбрасывали из седла, любой накло грозило падением. А падение с застрявшими в стременах ногами влечет перелом. И если лошадь при этом не остановится…

Вардис содрогнулся – перед ним, как живая, встала картина несущейся гнедой и бессильное тело, волочащееся следом, с изломанной ногой в стремени, его голова, и камень на пути, готовый расколоть ее, бьющуюся о землю, как перезрелый фрукт… Забыв обо всем, мужчина прижался к кобыле, крепко обхватив ее шею руками, и отдался на волю богов.

Лошадь бежала долго. Несколько раз в Вардисе вспыхивал гнев, поднимала голову больно задетая чужим своеволием гордость, и он вновь и вновь предпринимал попытки остановить лошадь, понимая – если она повинуется ему, подчинится и в остальном. Тщетно. На ее шее, морде, крутых боках появилась пена, пышными хлопьями падающая в снег. Вдали снова показался лес.