Король зимы

Я шел первым, неся перевернутый щит с символом Артура – медведем. Когда я достиг линии прибрежных тростников, то воткнул копье тупым концом в вязкий ил и произнес молитву Белу, моему покровителю, и богу моря Манавидану, чтобы они когда-нибудь привели меня из Арморики обратно к моему лорду Артуру в благословенную Британию.

А потом мы отправились на войну.

Глава 2

Слыхал я, будто ни один город, даже Рим или Иерусалим, не был так красив, как Инис-Требс. И может быть, это на самом деле правда, потому что я, хотя и не бывал в тех, других городах, видел Инис-Требс. О, это чудесный, удивительный город, самое красивое место, какое я когда-либо знал. Он был построен на круглом гранитном острове, плавающем в широком и мелком заливе. Когда вокруг бушевал ветер, вспенивая воду, в Инис-Требсе было тихо и спокойно. Летом воздух в заливе дрожал от жара, но в столице Беноика стояла постоянная прохлада. Гвиневера наверняка полюбила бы Инис-Требс, потому что здесь ценилось и сохранялось все старое и не было позволено уродливому торжествовать над прекрасным.

Римляне конечно же побывали в Инис-Требсе, но они построили здесь всего лишь две-три виллы на вершине холма. Виллы все еще стояли. Король Бан и королева Элейна достроили их, соединили воедино и, привезя с материка остатки других римских строений – колонны, подиумы, мозаику и статуи, – превратили странное строение в грандиозный дворец, венчавший вершину острова. Он стоял полный света, с белыми занавесками, вспухающими от малейшего дуновения прилетевшего с моря ветра.

Легче всего на остров можно было подплыть на лодке. Была здесь и насыпная дорога, но она при каждом высоком приливе исчезала под водой, а во время отлива становилась коварной из-за сыпучих песков. Насыпную дорогу выделяли ряды ивовых кольев, однако приливы постоянно смывали эти отметины. Только глупец отваживался пройти здесь без помощи местного жителя, умеющего провести через вязкие, всасывающиеся в землю пески и неожиданно возникающие трещины. При отливах Инис-Требс словно рождался из моря, возвышаясь над диким пространством рябых, изрезанных оврагами и испещренных неровными лужами песков. А когда начинался прилив и налетал сильный западный ветер, город походил на гигантский корабль, неустрашимо несущийся по бушующему морю.

Ниже дворца к гранитным склонам лепились, будто гнезда морских птиц, храмы, лавки, церкви, дома. Все они были сложены из камня, побелены известью и украшены резьбой; фасадами повернуты к вымощенной плитами дороге, а она, кружась, ступенями взбиралась к королевскому дворцу. По восточной стороне острова тянулась небольшая набережная, недалеко от нее находилась пристань для лодок, которые могли причаливать лишь в самую тишайшую погоду, поэтому мы высадились с наших кораблей западнее, в безопасном месте, откуда было не более одного дня ходьбы до города. За набережной открывалась небольшая гавань, скорее напоминавшая обширный бассейн, заполнявшийся приливной водой и отгороженный песчаными насыпями. Остров защищали и естественные обрывы гранитных скал, и возведенные каменные укрепления. За стенами Инис-Требса, в открытом мире, были несчастья, враги, кровь, бедность и болезни, а здесь – знания, музыка, поэзия и красота.

Мне не пришлось жить в самой островной столице короля Бана. Мы охраняли Инис-Требс с материка, отражали набеги франков на крестьянские земли Беноика. Но Блайддиг настоял, чтобы я встретился с королем, и меня провели по насыпной дороге через городские ворота, украшенные фигурой водяного с трезубцем, потом – вверх по крутой тропе к стоящему на вершине дворцу. Мои люди остались на материке, и я очень жалел, что они не смогут полюбоваться на все эти чудеса – резные ворота, крутые каменные ступени, ведущие то вверх, то вниз мимо храмов и торговых лавок, домов с балконами, на которых стоят вазы с цветами, статуй, источников с льющейся в мраморные чаши чистой водой. Блайддиг, идя рядом, беспрестанно ворчал, что устройство городских красот пожирает большие деньги, которые следовало бы потратить на прибрежную защиту, но я его не слушал, а с восхищением разглядывал открывавшиеся мне чудеса, за которые, уверен, стоило драться.

Блайддиг провел меня через последние, украшенные водяным ворота, и мы оказались во внутреннем дворе. Дворцовые сооружения, увитые плющом, занимали три стороны двора, а с четвертой сквозь череду белых арок открывался вид на море. У каждой двери стояли стражники в белых плащах, древки их копий были отполированы, а начищенные наконечники блестели на солнце.

– Они совсем беспомощны и бесполезны, – пробормотал Блайддиг, – и щенка не одолеют, только вид красивый.