Королева Бедлама

Битва, разыгравшаяся на стоявшей перед ними шахматной доске, была классическим примером того, какие потери могут потерпеть войска, когда два равных по силе соперника отбрасывают приличия и принимаются рубить врагов направо и налево. У Мэтью, игравшего белыми, остались два коня, две ладьи и шесть пешек, готовых ринуться в бой и одержать победу в этой войне. Черная армия Ефрема состояла из слона, коня, двух ладей и шести пешек. Король его стоял на d7, а король Мэтью забился в угол на h1. Сам он не торопясь потягивал сидр, ибо ему совсем не нравилось, к чему все идет.

— Очевидный же ход, — буркнул Ефрем.

— Ну, как сказать, — усомнился Мэтью.

Ладья соперника на h8 в любом случае съела бы его пешку на h3 — защитить беднягу было некому. Что ж, ходить как-то надо. Мэтью передвинул ладью с a1 на e1 — и тут же его беззащитная пешка пала жертвой вражеской ладьи. Теперь пешек у него было пять.

Они сидели в «Рыси да галопе» при свете ламп. Мэтью принял приглашение Ефрема поужинать вместе и уже с удовольствием подкрепился запеченной рыбой, жареным картофелем со стручковой фасолью и парой кружек восхитительно терпкого сидра. В последнее время он старался не злоупотреблять алкоголем в трактирах, особенно вином из недавно открытых бочек, однако понимал, что это не дело — всю жизнь думать, будто следующий глоток чего бы то ни было может закончиться смертельным отравлением белладонной. Впрочем, вытряхнуть из головы эту мысль было непросто.

Он сделал ход второй ладьей, и Ефрем без промедления взял его белого коня на h2.

«Ах ты черт!» — подумал Мэтью. Видно, ему в самом деле пора домой. Они с Ефремом уже сыграли две партии. В первой победил Мэтью — совершив ложный выпад по центру и тут же атаковав справа, вторая закончилась патом, а эта, последняя, явно не сулила ему ничего хорошего. Ефрем играл все лучше и лучше. Но опять-таки и Мэтью все лучше орудовал шпагой. Какая будет досада, если он освоит фехтование и разучится играть в шахматы!

Нет, не сегодня, друг Ефрем! Мэтью взял вражескую ладью королем и начал потихоньку выбираться из западни, которую ему подстроили черный конь и оставшаяся ладья. Не сегодня!

Надо сказать, сосредоточиться на игре мешало сразу несколько неотступных мыслей.

На здоровье он, к счастью, не жаловался. Все пластыри и повязки были сняты, за исключением одной под левым глазом и второй на левом плече. От него по-прежнему разило окопником и чесноком, но к этому времени все уже знали, в чем дело, и привыкли.

А покоя ему не давали недавние убийства Джоплина Полларда и Саймона Капелла.

Две недели назад в больнице на Кинг-стрит были убиты два пациента. Капелл восстанавливался там после жестоких побоев, изрядно изменивших ему черты лица. В раны проникла инфекция, больного начало лихорадить, и он хранил полное молчание в ответ на все вопросы, задаваемые главным констеблем Лиллехорном. Такое же молчание хранил Джоплин Поллард с переломанными коленями. Всякий раз, когда доктор Вандерброкен или доктор Эдмондс пытались его осмотреть, от боли он вынужден был впиваться зубами в палку. Если он и выживет, считали врачи, до самой смерти на виселице его придется возить повсюду на тележке.

Поскольку Поллард и Капелл были единственными пациентами так называемой «палаты для заключенных», отделенной от остальных двумя дверями и множеством замков, и оба находились под действием одурманивающих медикаментов, чтобы хотя бы иногда спать, ушли они относительно тихо — и оттого смерть их казалась еще более зловещей. Утром тела обнаружил первый прибывший на работу сотрудник больницы, молодой уроженец Нью-Йорка, известный внимательным и добрым отношением к пациентам. Из отчетов Эштона Маккаггерса Мэтью узнал, что смерть обоих пациентов произошла между двумя и тремя часами утра, а орудием убийства в обоих случаях оказался длинный тонкий клинок, проникший в мозг через правую глазницу. Следов взлома практически не было — лишь пара едва заметных царапин на двери.

Вышеупомянутые обстоятельства особенно встревожили Мэтью. Ладно, пускай Капелл и Поллард избежали петли и унесли знания о профессоре Фелле к демонам… Пес с ними. Самое неприятное — среди задержанных в имении Капелла юношей не оказалось мистера Рипли.

Черный конь изготовился к нападению.

— Слишком просто, — сказал Мэтью, походив королем.

— Да, — ответил Ефрем, постучав себя по подбородку. Карие глаза его казались неестественно большими за круглыми стеклами очков. — Наверное.

Слышал Мэтью и иные зловещие голоса из темноты. Профессор Фелл явно умел добиваться от подчиненных верности: Лоуренс Эванс после задержания как язык проглотил. Просто сидел у себя в камере с благостным выражением лица и не издавал ни звука. Быть может, он сознавал, что отправится на тот свет задолго до оглашения приговора? Если так, он хорошо приготовился к предстоящему странствию.