Королева Бедлама

Бромфилд и Карвер были просто грубой силой — они лишь исполняли приказы и ничего не знали. Впрочем, как и запуганные до полусмерти голландки-кухарки, искренне считавшие, что принимают участие в некоей экспериментальной учебной программе. Чарити Леклер, занимавшая койку в женском отделении больницы на Кинг-стрит, то шла на поправку, то снова плохела. Казалось бы, уж она-то из мести могла бы и выболтать пару секретов, но весь ее бессвязный лепет был о том, как Лоуренс Эванс забрал ее из лондонского борделя в 1696 году, отмыл и приодел, а затем, опоив каким-то зельем, принудил удовлетворять похотливых и жестоких — да, жестоких! — юных преступников, коих в имении было неимоверное количество — хватило бы на два Нью-Йорка и еще осталось бы. Все изуверства она описала в мельчайших подробностях. Мэтью обратил внимание, что Лиллехорн и Байнс слушали ее показания очень внимательно, а писарь сломал два пера. Увы, хоть мисс Леклер и оказалась дамой весьма крепкой (особенно учитывая, как основательно ее проткнули в последний раз), никакой пользы помимо дара возбуждать умы и чресла от нее не было.

Ефрем поднял над доской вторую ладью и со вздохом ее передвинул — как будто без всякого коварного умысла. Мэтью увидел, где его ладья окажется через два хода, и предусмотрительно убрал короля.

Так, опять ему приходится исключительно защищаться. Нехорошо это, учит Грейтхаус.

Были у Мэтью и другие тревоги. В ходе облавы в имении Капелла задержали двоих мужчин — одному за сорок, другому под шестьдесят, — явно работавших там учителями. Тот, что помоложе, сознался, что умеет шантажировать — «коров доить», как он это назвал, — и знает множество методов вымогательства. Мужчина постарше оказался финансистом, и единственным его преступлением был дар вести столь пространные речи об иностранных валютах, обменных курсах и состоянии международного рынка свиных потрохов и редких драгоценных камней, что допрашивающим захотелось заткнуть ему рот горячей кочергой. Оба признались, что не раз видели, как провинившихся юношей убивают и хоронят на кладбище, которое они готовы были показать Лиллехорну, однако история их найма оказалась до того сложной, что распутать сию паутину можно было лишь одним способом — нанеся визит в Лондон и погрузившись в его преступный мир, да и то не факт.

Беда же заключалась в том, что Мэтью видел в имении не двоих, а минимум четырех людей, которых принял за «учителей». Третьего мужчины и женщины с синим зонтиком и след простыл.

Ефрем допустил ошибку. Простую, но характерную. Мэтью съел его слона черным конем и увидел проблеск света в конце тоннеля.

Его соперник покачал головой:

— Ох, надо было ладьей идти!

«Ага, пытаешься сбить меня с толку, — решил Мэтью. — Вздумал натравить меня на ладью! Ну уж нет, не на того напал».

Еще одна загадка ела его разум поедом — исчезновение графа Антона Маннергейма Дальгрена.

В тот день Мэтью оставил Тревора Кирби под тенью дерева, вернулся в дом и прошел через разгромленную столовую на террасу — вооруженный шпагой и с твердым намерением вытащить Дальгрена из пруда с рыбками.

Портьеры по-прежнему плавали в пруду, а вот графа там не было.

Мэтью и еще четверо констеблей обыскали дом, пристройки и конюшни, но никого больше не нашли. Коварный гренадер как будто расправил кожистые крылья и улетел в родную Пруссию — настолько бесследно он исчез. Мэтью показалось в высшей степени удивительным — практически невозможным, — что человек с подобными травмами мог так быстро сбежать. На ум в очередной раз пришло слово «демон».

Ефрем хотел было походить ладьей, но замешкался:

— Знаешь, я ведь с тобой не просто поужинать хотел.

— Ага. Поужинать и в шахматы сыграть.

— Ну… не совсем. — Он сделал ход ладьей, которая теперь грозила белому коню. — Я хотел спросить… Как ты думаешь… — Он поерзал на стуле.

— Да не томи ты.

Ефрем откашлялся:

— Как думаешь, если я приглашу Берри Григсби на Бал Молодых Львов, который состоится в следующую пятницу, она со мной пойдет?

— Что?

— Берри Григсби, — повторил Ефрем. — Бал Молодых Львов. В следующую пятницу. Что думаешь?

Мэтью опешил.

— С каких это пор ты состоишь в клубе «Молодых львов»?

— С прошлого месяца. Как мне двадцать один стукнуло. Ох, не смотри так на меня, Мэтью! В «Молодых львах» вполне порядочные люди состоят, сыновья всяких ремесленников и…

— Я прекрасно знаю, кто там состоит.

— А какие они танцы устраивают! В следующий раз будут в «Док-хаусе» плясать.

— Прелестно! — Мэтью походил королем.

— Ты зачем так пошел? Совсем сдурел? — Черная ладья съела последнего белого коня.

— Я просто пытаюсь уложить в голове, что ты зачем-то вступил в клуб. Ведь ты сам был против клубов и без конца твердил, какая это пустая трата времени!

— Нет, Мэтью, — возразил Ефрем. — Это ты твердил, а не я. Ходи давай.

— Так, ладно, подожди. Ты хочешь позвать Берри? Зачем?

Ефрем засмеялся:

— Похоже, у тебя что-то с головой, Мэтью.

— Да вроде я проверял, все нормально.