Королева Бедлама

Чуть дальше по левую сторону улицы Мэтью увидел новенькую вывеску «Кофейни на Краун-стрит». Свет в окнах пока не горел, однако Роберт Деверик намеревался открыть свое заведение в течение месяца и обслуживать посетителей до поздней ночи. Он не подчинился родной матери (проявив тем самым поистине Персееву смелость) и вопреки ее воле решил остаться в Нью-Йорке. По-видимому, он захотел применить полученное образование в деле и открыл фирму по импорту кофе — вместе с неким молодым человеком, недавно приехавшим из Лондона, который придумал (ну надо же!) добавлять в кофе ароматизированные сливки. Мэтью от всей души желал Роберту успеха и надеялся однажды попробовать сей диковинный напиток.

Он шагал в сторону гавани. Повернув направо, к дому, он увидел, что к нему стремительной поступью приближается сама Полли Блоссом. На ней было пышное платье со множеством нижних юбок, шляпка с пером и белые перчатки, поверх которых сверкали многочисленные кольца. Она шла, опустив голову и чуть ссутулившись, как будто размышляла о своей роли в спасении преподобного Уэйда.

Мэтью приблизился к ней, коротко кивнул и, не останавливаясь, сказал:

— Добрый вечер, мадам.

Слишком поздно он разглядел длинные светлые кудри парика и лошадиное лицо под ними.

— Добрый вечер, сэр, — ответил лорд Корнбери.

Вслед за совершавшим вечерний моцион нью-йоркским губернатором летел громкий цокот высоких французских каблуков по английской мостовой.

Мэтью приложил неимоверное усилие воли, дабы не бросить ему вслед: «Отменные туфельки!»

Сделав еще несколько шагов вдоль гавани, он глотнул ночного воздуху и окинул взглядом дома, лавки, трактиры и сияющие фонари Нью-Йорка.

Ему вдруг пришло в голову, что подлинная Королева Бедлама — это город на острове между двух рек.

В этом городе, население коего вскорости составит более пяти тысяч человек, есть губернатор в юбке, священник, любящий проститутку, печатник, который лбом колет орехи, главный констебль, застреливший мальчика, судья — бывший чемпион по теннису, прачка, коллекционирующая чужие тайны, и судебный медик, коллекционирующий кости. Есть цирюльник, который держит у себя в заведении белку по кличке Камнеломка, портной, способный установить личность покойника по внутреннему карману его сюртука, и чернокожая великанша, готовая отложить в сторону лиру лишь затем, чтобы тебя придушить.

Если б городу можно было присваивать женские качества, каковые порой присваивают кораблям, то Мэтью сказал бы, что оная Королева Бедлама восседает царственно на своем троне и хранит тайны в золотом кубке. Она может улыбаться, когда ее подданные плачут, и рыдать, когда они смеются. Она видит все людские слабости, победы и трагедии, мудрость и безумие. Она играет в кости, пьет от души и порой пускает в ход кулаки.

Вот она, Королева Бедлама, перед ним, в синем, как ночь, платье, расшитом желтыми бриллиантами фонарей. Вот она, безмолвная в своей задумчивости и громко заявляющая о своих желаниях.

Вот она, на краю Нового Света.

Мэтью зашагал дальше.

Свое временное жилище он теперь считал домом. Да, в молочном погребе по-прежнему был земляной пол, но основную его часть закрывал превосходный темно-красный ковер. Уют создавали небольшой письменный стол, просторная книжная полка, куда еще поместилось бы немало книг, удобная кровать и хорошее, пусть и потрепанное кожаное кресло, которое для него раздобыл Григсби. На стене были крючки для одежды, а под ними помещалось овальное зеркало с умывальником и принадлежностями для бритья. Из-за этих удобств на полу совсем не осталось места — и мышке негде развернуться, — но, к счастью, в погребе не водились ни мыши, ни… еще чего не хватало… тараканы.

А недавно здесь появилось окно.

Сквозь открытые ставни и стекла Мэтью мог видеть гавань и кусочек залитой лунным светом реки, а днем — брюкеленские зеленые луга на другом берегу. Григсби согласился разместить в «Уховертке» бесплатные объявления для каменщика, плотника и стекольщика, а Мэтью частично оплатил их труд с первого гонорара, полученного за раскрытие дела миссис Суонскотт.

Да, пусть не роскошный особняк и не имение, но это его дом. Хоть и на время. Мэтью некогда было заниматься поисками другого жилища, да он и не мог пока себе этого позволить. Окно превратило погреб в настоящий дом. Теперь добавить бы крохотный камин, а то вряд ли зимой в этом летнем доме будет так же уютно и тепло.

Войдя к себе, Мэтью засветил две свечи на умывальнике у двери, затем одну на письменном столе и еще одну — на подоконнике, поскольку заметил свет в кухонном окне напротив.

Он снял сюртук, повесил его на крючок, расслабил галстух и сел в коричневое кожаное кресло у окна. Сорвал с коробочки белую ленту и уже хотел открыть подарок миссис Герральд, когда в дверь постучали.

— Секундочку!

До входа он добрался за три секунды. Положив коробочку на умывальник, он открыл дверь и увидел на пороге Берри Григсби.