Королева красоты Иерусалима

Рахелика, дрожа от страха, представила себе, как все соседи глядят сейчас из окон, видят ее в сопровождении двух полицейских и протирают глаза, потрясенные. Неужели у такой тихой девочки неприятности с полицией?

Дверь открывает мать.

– Слава богу! Опять у нас из-за тебя сердечный приступ! Мы уже думали, с тобой что-то случилось!

И, даже не спрашивая полицейских, что им нужно, втаскивает Рахелику в дом:

– Габриэль, слава Всевышнему, Рахелика дома!

Отец поднимается со своего любимого кресла и выключает радио. Нетвердо стоя на ногах и держась за спинку кресла, он поднимает вопросительный взгляд на Рахелику и полицейских. Луна и Бекки тоже вышли из своей комнатушки в гостиную.

– Ваша дочь находилась на улице во время комендантского часа в нарушение закона, – говорит один из полицейских.

– Прошу прощения, господа, право же, я очень сожалею, – Габриэль с усилием делает шаг им навстречу. – Вы, должно быть, сами знаете, как нелегко растить дочерей в наши дни. А вы, – поворачивается он к ошеломленным дочерям, которые стоят как приклеенные, – что вы тут стоите как истуканы, подойдите и представьтесь гостям.

И, повернувшись к полицейским, с преувеличенной любезностью представляет им дочерей:

– Познакомьтесь, пожалуйста, джентльмены: это моя старшая дочь Луна, а это младшая, Бекки. Ну а со средней, Рахелью, вы уже знакомы. Она хорошая девочка, но слишком мечтательная. Это уже не первый раз, когда она опаздывает домой во время комендантского часа. Я ее прощаю; надеюсь, что и вы тоже.

При виде красивых девушек полицейские заулыбались. Роза, стоявшая у входной двери, встрепенулась и пригласила полицейских к столу.

– Прошу вас, господа, садитесь, угощайтесь, – и она поспешно принесла миску со свежими бисквитами, шепнув Луне, чтобы та потчевала незваных гостей.

Габриэль подошел к буфету, достал хрустальный графин с отличным бренди, налил в хрустальные рюмки и выпил с полицейскими. Те с удовольствием потягивали коньяк. Когда рюмки пустели, Габриэль подливал еще, а Роза хлопотала вокруг гостей. Те уже позабыли о службе и вели с Габриэлем оживленную беседу о трудностях воспитания детей, словно давние знакомцы.

– О боже, они не собираются уходить, – пожаловалась Роза на кухне дочерям.

– А зачем им уходить? Три красивые девушки, хороший коньяк, чего ради уходить? – с презрением сказала Рахелика.

– Молчи, дурында, еще услышат, чего доброго, – прошептала Луна.

– Они тут еще ночевать останутся, – фыркнула Рахелика, – если мы их не выгоним.

– Пусть лучше они ночуют здесь, чем ты будешь ночевать в кутузке, – парировала Луна.

– Да замолчите уже, а то энгличане услышат! Лучше пойдите принесите им еще бурекасы, – велела Роза. Девочки вышли в гостиную и подали полицейским горячие, только что из печи, бурекасы.

– У вас только три дочери? – спросил один из полицейских.

– Три, но они стоят тридцати, – засмеялся Габриэль, стараясь, чтобы смех не прозвучал фальшиво.

– Это нетипично, – сказал другой полицейский. – Я знаю, что в сефардских семьях обычно много детей.

– Было больше, – объяснил Габриэль, – но не все выжили. Что поделаешь, Бог дал, Бог взял…

К своему немалому удивлению, он обнаружил, что ему нравится беседовать с полицейскими: они делились своими переживаниями, своей тоской по семьям, оставленным дома. Но скорее бы они уже ушли: час поздний, а ему не терпелось хорошенько всыпать Рахелике.

Луна воспользовалась присутствием полицейских и попросила разрешения выйти в туалет во дворе. Обычно во время комендантского часа они справляли нужду в ночные горшки, которые держали под кроватью. Наутро их выливали в туалет, мыли и вешали за ручку на стену снаружи, рядом с тазом для стирки, в котором и мылись. Луна с тоской вспоминала жизнь на Кинг-Джордж, когда у них был туалет в доме и фаянсовая ванна с латунными кранами, а не туалет с дыркой на другом конце двора и жестяной таз для мытья. Какими счастливыми были дни, прожитые в доме на Кинг-Джордж, и какими короткими! Не успели к ним привыкнуть, а уже пришлось возвращаться в старый квартал со сплетницами-соседками, которые до сих пор судачат о дяде Эфраиме, застрелившем Матильду Франко.

Полицейский разрешил Луне выйти в туалет, сразу же за ней попросились Бекки и Рахелика.

– Только по очереди, не все сразу, – предупредил полицейский.

И мгновенно перестал быть симпатягой, который пьет коньяк с их отцом, а снова стал английским полицейским, страшным и ненавистным.

Когда девочки вернулись, полицейские поднялись из-за стола, поблагодарили Габриэля и Розу за гостеприимство, предупредили Рахелику, чтобы она больше не оставалась на улице во время комендантского часа, и убрались восвояси.

– Наконец-то, – облегченно вздохнул Габриэль.