Королева красоты Иерусалима

Рахелика бросилась ему на шею, стала осыпать поцелуями, потом затанцевала вокруг стола. Луна широко открытыми глазами смотрела на свою вечно серьезную сестру, которая так разошлась. Такой счастливой Луна давно ее не видела. Она вышла из-за стола и стала танцевать и смеяться вместе с Рахеликой. Бекки присоединилась к ним, и все втроем заплясали вокруг стола, держа друг дружку за талию. Габриэль глядел на своих развеселившихся дочерей, и теплая волна затопила его. Его дочери, такие красивые, такие чудесные, радость жизни…

Он и не замечал Розу, которая словно застыла. Она сидела в конце стола, смотрела на счастливого мужа и смеющихся дочерей и думала о своих отце и матери, которые умерли от проклятой болезни, о своем брате Нисиме, который живет в Америке, и она уже забыла, как он выглядит, о своем брате Рахамиме, которого проклятые турки повесили у Дамасских ворот, а главное – об Эфраиме, который бог весть где, и она по нему отчаянно тоскует. Ну что это такое, скажите на милость, у нее семья, муж, дети, но в такие минуты она вовсе не чувствует с ними близости – наоборот, острее ощущает, как она от них далека. И чем больше она думала о чудовищной отъединенности от мужа и дочерей, тем сильнее в ней рос гнев на Габриэля.

Ему удалось отдалить от меня дочерей. Мало того что он всю жизнь от меня отстраняется – теперь и мои дочери от меня отстранились. Ладно Луна, родственная ему душа, к этому я уже привыкла, это я приняла, но Рахелика? Бекки? Что я сделала в прошлой жизни, чем заслужила такое наказание? Какую ужасную вещь сделала моя душа, прежде чем вселилась в это мое тело? И почему я плачу в этой жизни такую непомерную цену за то, что случилось в прошлой?

Она оттолкнула стул и встала из-за стола. Грохот упавшего на пол стула мгновенно прервал веселье.

– Мама, что случилось? – испугалась Рахелика.

– Ничего не случилось! Танцуйте и оставьте меня в покое! – зло ответила Роза и демонстративно вышла на балкон.

Ее встретил иерусалимский промозглый холод, но она его не чувствовала. Унижение жгло ее, глаза наполнились слезами. Она оперлась на перила балкона, и на минуту у нее мелькнула мысль броситься вниз, на улицу, чтобы избавиться раз и навсегда от боли, которую ей причиняют муж и дочери, от своей обособленности, от сиротства, которое она ощущала с того дня, как умерли мать с отцом и оставили ее, десятилетнюю девочку, и ее пятилетнего брата одних на свете.

Назавтра, сразу же после работы, Рахелика пошла и записалась на вечерние занятия. За учебу она будет платить из заработка в лавке, решила она, даже не станет просить денег у отца. Записавшись, она тут же побежала на работу к Луне – рассказать ей первой. Луна стояла босиком в большой витрине магазина «Закс и сын», одевая манекен в новое платье. Рахелика смотрела на свою красавицу-сестру, закалывающую булавками платье на резиновом туловище манекена, а рядом стоял симпатичный молодой человек и пялился на витрину как загипнотизированный. Рахелика усмехнулась про себя и постучала по стеклу, чтобы привлечь внимание Луны, а та, увидев ее, улыбнулась своей широкой белозубой улыбкой и сделала знак рукой – входи.

– Вот это да! – сказал парень то ли себе самому, то ли Рахелике. – Не знаю, кто тут настоящая кукла – манекен в витрине или та, что наряжает куклу.

Рахелика засмеялась.

– Если вы спрашиваете меня, то кукла, которая наряжает куклу, – это моя сестра.

– А как зовут вашу сестру?

– Луна – как луна.

– Если так, то передайте вашей сестре, что я болен лунатизмом.

– Выздоравливайте! – улыбнулась Рахелика и вошла в магазин.

Луна спустилась с витрины и спросила:

– Кто это был там, снаружи?

– Откуда мне знать, кто это? Просто парень. Спросил, как тебя зовут, я сказала, и тогда он заявил, что болен лунатизмом.

– Ух ты! – засмеялась Луна. – Очень мило…

– Но вообще-то я пришла не для этого, а чтобы рассказать тебе, что я записалась в вечернюю школу.

– Молодчина, сестренка! – обрадовалась Луна. – Наконец-то ты начинаешь приходить в себя.

– А все благодаря тебе, Луника. Если бы не ты, я бы даже не подумала о вечерних занятиях…

Когда в этот вечер Луна вернулась домой, она выглядела еще восхитительнее обычного. Ее кожа, казалось, сияла еще ярче, чем всегда, глаза сверкали, она расточала всем вокруг ослепительные улыбки.

При первой же возможности она затащила Рахелику в их комнату и стала рассказывать:

– Выхожу я из «Закса», целую мезузу и вдруг вижу перед собой того парня, с которым ты разговаривала, когда я стояла в витрине. В руке у него роза, он протягивает ее мне: «Это кукле, которая прелестней куклы в витрине». Я поблагодарила его, взяла розу и пошла, а он за мной. Я ему говорю: «Большое спасибо за розу, но почему вы идете за мной?» А он отвечает: «С сегодняшнего дня я ваша тень, куда бы вы ни пошли, я пойду за вами».

– И ты его не прогнала?