Королева Лис

– Тумматский демон, до сих пор его боюсь.

– Да я и сам порой его опасаюсь. Не знай я, что это подлинный Ама́нтес, подозревал бы, что мне нарисовали чернушный Мо́ртум, – отозвался Нейран, направляясь в помещение, выделенное под кухню, столовую и гостиную. Он расслабленно раскинулся на мягком белом диване, забросил ноги на журнальный столик из ясеня и устремил взгляд на залитый солнцем сад, вид на который открывало панорамное окно. В саму комнату свет попадал через стекло пыльными снопами.

– Эй, ноги со стола. – Мужчина проследил за выполнением замечания. – Я приготовил поесть. Правда, мне казалось, что ты придешь позже.

– Ал, ты мне не нянька, ты ведь в курсе, да? Я сам могу о себе позаботиться, – устало ответил Нейран, откинув голову на спинку и закрыв глаза. Ярость бушевала в нем, как сокрушительный смерч, готовый уничтожить все на своем пути. Осознавая возможные последствия, юноша всеми силами старался обрести равновесие.

– Я твой наставник, Нейран, чем могу, тем и помогаю. А это – сущий пустяк.

Шамадорец услышал, как мужчина поставил на столик чашку ароматного утешиина и сел на соседний диван. Нейран буквально чувствовал, как его в ожидании сверлят льдисто-голубые глаза.

– Давно я тебя таким не видел, – протянул Ал, поняв, что не дождется откровений. – Что-то случилось?

Нейран нехотя ответил, едва разжимая челюсти:

– Мало того, что они опоздали на девятнадцать минут, так еще и силы этих новичков настолько нестабильны, что их впору отправлять в ясли…

– Ты ведь можешь отказать Нарине в ее просьбе. Твой статус позволяет…

– Аливар, только не начинай опять эту волынку. – Нейран распахнул веки и упер в наставника предупреждающий взгляд. – В Шамадоре заведены определенные правила, я им следую. Меня все устраивает.

Ал сжал губы, но не удержался:

– Однако не видно, что тебя все устраивает.

Его слова попали в точку. Нейран печально вздохнул и оглядел уютную гостиную: мягкую мебель, горшки с растениями, лестницу, которая вилась на второй этаж, пересеченная полосами света, а затем наруч, бледно мерцающий алхимической руной. Он с отвращением потер его пальцем.

– Я снял один из блокираторов, – слова растеклись горечью во рту.

Усмешка Аливара в мгновение ока свернулась скисшим молоком. В комнате воцарилась душащая тишина.

– Ты сделал что? – наконец переспросил он. – Зачем? Ты же знаешь, к чему это может привести!

Нейран прекрасно видел, как новость испугала Аливара. «Еще бы, – подумал он. – Было бы проще относиться к таким вещам, если бы снятие наруча не сулило всем то же, что я сделал с Ко́рвусом». Факт этот удручал Нейрана более, чем необходимость постоянного ношения блокиратора, не позволяющая снять его нигде, кроме собственной рунированной комнаты, за пределы которой магия не смогла бы вырваться.

– Ал, я знаю, – с казал он раздосадовано. – У меня не было выбора. Нарина не предупредила, что у одной из девчонок проблема с материнской защитой. Она бы преставилась, не используй я свой дар.

– Ты ведь понимаешь, что забрал себе часть ее ментальной опухоли? – сурово осведомился Аливар. – А она лечится годами!

– Тебе-то откуда знать.

– Позволь напомнить, что я не один семестр изучал эту серьезную болезнь в Университете Ри́кко Лару́ччи.

– Я справлюсь, – самоуверенно отрезал Нейран. – Меня больше пугает, что, успев вытащить Айсин из той черноты, я, кажется, взамен закинул ей кое-что пострашнее.

Аливар молча слушал, придерживая рукой подбородок.

– Еще и вытаращилась на меня, как сирена, будто это я хотел ее утопить, – возмущенно добавил Нейран, пнув от злости носком сапога журнальный столик.

– Слушай, благородство, конечно, здорово, но ты ведь понимаешь, что сюда уже к вечеру явится Дар-Инспекция? – наставник бросил беглый взгляд на настенные рунные часы.

– Анелия ответила на заявку и все уладила.

– Ох уж эти лисьи услуги, – фыркнул Аливар, поморщившись.

* * *

Лиар неспешно поднялась по узкой деревянной лестнице на третий этаж своего дома, неся наполненный до краев стакан с водой. Войдя в приоткрытую дверь в мансарду, она увидела широкоплечего мужчину, сгорбившегося над массивным столом из венге. Волосы, каштановые, достающие до плеч и слегка завивающиеся на концах из-за отсутствия регулярных стрижек, он затянул в тугой низкий хвост, чтобы не мешали работать. Мужчине было всего сорок три года, но седина уже обильно посеребрила шевелюру. Очки в прямоугольной оправе время от времени съезжали на кончик носа, отчего мужчина еще больше хмурился и то и дело их поправлял. Руки, загрубевшие от частой работы с опасными химическими элементами, без особых стараний выводили буквы и символы в толстом дневнике, обтянутом виридиановой кожей василиска. Первые страницы перечитывались столько раз, что едва не превратились в тонкие салфетки вместо пергамента.