Королева острова

Гарри и Джозефи пололи грядки между каллалу и ямсом. Я знала: мальчики надеются закончить работу пораньше. Если Томас будет хорошо себя чувствовать, они отправятся рыбачить на «Мэри». Мами и Элла тоже сидели в саду, они пили чай.

Элла была милая, но мое сердце до сих пор тосковало по Китти, я все еще горевала, когда мне попадались на глаза ее последние творения.

Мами вошла в дом и прошагала мимо меня в холл.

– Ты тоже плохо себя чувствуешь? – Она коснулась моей щеки.

Что я должна чувствовать? Ужас застрял у меня в горле.

– Думаю, я хочу убраться подальше от Гренады.

Она взяла меня за руку.

– Однажды ты сбежала, чтобы взглянуть на другую сторону моря. Нельзя думать об этом сейчас.

– Нет. Пока точно нет, но когда-нибудь я вас всех туда отвезу.

На миг она сжала мою руку крепче.

– Не убегай. Пойми, твоя семья нуждается в твоей силе. Пойми это, Долли, пойми это сейчас, пока он не ушел. Пока он не ушел.

В ее прекрасных, но помутневших глазах таился какой-то секрет.

Он.

Томас.

Я побежала к нему – в комнату, где все наши младшие учились грамоте. Томас лежал на полу, привалившись к стене. Дрожащая пухлая рука тянулась к ребенку номер десять. Доротея Кристина, моя Крисси, покачиваясь, шла с книгой на голове, но все же успела добраться до отца, прежде чем томик с позолоченным корешком упал ему на ногу.

Протянув руку, Томас прижал дочь к себе.

– Какое самообладание, моя дорогая. Ты уже почти светская дама. Я горжусь тобой. Будешь заправлять всем миром, как твоя мать.

Вошла мами.

– Крисси, пора тебе поесть.

Малышка поджала ярко-розовые губы.

– Иду, бабуля. – Она снова водрузила книгу на голову и зашагала к двери.

– Сюда, ваше величество, – сказала мами.

Они вышли, а я не отрывала взгляда от Томаса. Наконец я увидела, наконец позволила себе увидеть, как бледна его кожа, как опухли лодыжки, словно сердце плохо перекачивает кровь. Пятьдесят восемь лет… белый мужчина, который не работает в поле, – он был слишком молод, чтобы болеть.

– Помоги-ка мне подняться, Дороти.

Я протянула ему свою руку, свою силу, и обняла.

Томас изменился. Его объятия уже не были крепкими. В груди отдавался глухой звук, как у Эдварда.

Нет! Почему, Господи, почему?

Он поцеловал меня в щеку, пальцем смахнул слезы.

– Приведи мальчиков, женщина. Я пойду с ними в море.

– Нет. Тебе нужно в постель. Мы будем бороться…

– Это та битва, в которой тебе не победить. Приведи их.

Упрямый болван!

Томас знал меня лучше всех в мире, а я знала его. Я бросилась из комнаты и сделала то, что он просил. На сей раз я не стану препятствовать его желаниям.

* * *

Волнующееся море отливало разными оттенками синего и зеленого. Солнце стояло высоко и отражалось на белых парусах «Мэри». Знаменитая мачта, выкрашенная в синий цвет, горделиво высилась над палубой.

Джозефи держал штурвал. Гарри поправил канаты, затем встал рядом с братом. Фрэнсис, Элиза и Энн уставились на босые ноги Томаса. Я не смогла надеть на него сапоги. Его ноги слишком опухли. Я сложила обувь рядом.

Томас тяжело дышал. Он сжимал грудь и смотрел на меня с болью.

Мальчики улыбались.

Они не знали, что это прощание, но Фрэнсис и Энн, мои чувствительные девочки, все понимали. Особенно Фрэнсис. Томас и книги составляли весь ее мир. Она могла бы стать стряпчим, если бы эта профессия не предназначалась только для мужчин.

Томас протяжно вздохнул.

– Джозефи, поворачивай к берегу.

– Па! Еще разок.

– Нет, – поморщился Томас. – Нет, мой мальчик.

– Слушайся отца. – Я произносила каждое слово медленно, они с трудом срывались с моих дрожащих губ. – Вы все возвращаетесь к мами. Они с Салли и Крисси ждут на берегу.

Сыновья увидели мой больной взгляд. Мальчики кивнули. Румпель повернулся, и парус тоже сдвинулся.

«Мэри» добралась до берега. Томас закрыл глаза.

– Я люблю вас всех. Помните об этом и поддерживайте свою мать. У нее большие мечты.

Из его рта потекла струйка слюны, но он усиленно заморгал, а затем возвел глаза к небу. Дети расцеловали Томаса в щеки, погладили по плечам, а потом ушли к мами. Фрэнсис вернулась и обняла его еще раз.

– Иди, любовь моя, – сказал он, но я отвязала веревку, поймала следующий сильный порыв ветра и отчалила.

– Зачем ты это сделала, куколка? Я представлял, как сижу здесь на причале в своем шлюпе и смотрю, как моя семья уходит. Все-то ты испортила.

– Из меня паршивый первый помощник. – Я прижалась к нему и притянула его холодное лицо к своей груди. – Я не дам тебе остаться одному. Ты уйдешь в моих объятиях.

– У тебя добрые руки. Оставь меня здесь, на «Мэри». Пусть мои партнеры получат деньги по страховке, когда волны разобьют ее. Это самое малое, что я могу сделать для Гаррауэя и остальных.

Таков был мой мужчина. Всегда думал о других и все для них делал.

– Давно ты знаешь?

– С тех пор, как доктор Хэй мне рассказал.

Это было шесть недель назад. Шесть недель я могла бы говорить ему, как много он для меня значит, как он перевернул все в моей жизни и сделал ее прекрасной.

– Ты уверен, что Хэй не может вылечить тебя, как и Эдварда?

– Долл…

– Знаю. Просто мне отчего-то хочется засмеяться, сделать что угодно, лишь бы не думать о том, как ты уйдешь.