Королева острова

Я не шевелилась. Лишь смотрела на свою дочь, счастливая и растерянная. Саймон был порядочным парнишкой, хорошим соседом. Но разве он не вдвое старше нее?

– Вы молодожены? Поздрав…

Они обменялись взглядами, словно заговорщики.

Катарина крепче прижалась к Ди-Пи.

– Нет, мама Кирван…

– Мама Томас, – мягко исправила я.

Неизвестно, что именно наговорил ей Келлс, но, по крайней мере, он сказал правду. Это я ее родила.

Она улыбнулась, выпятив изящные губы.

– Простите. Мама Томас, если вам угодно. Мы с Саймоном вместе уже пять лет. У нас есть дочь. Генриетта.

– Ей четыре года. Вы должны с ней познакомиться. – Голос Саймона дал петуха.

Разве я выглядела онемевшей? Разумеется, оттого, что мое дитя познало мужчину в двенадцать или тринадцать лет. Неужели я передала свое проклятие Катарине?

Она бросилась ко мне в объятия.

– О, мама Томас, я рада с вами познакомиться.

Я обняла ее. У меня слишком разболелась голова, чтобы пускаться в объяснения. Я несколько раз моргнула, думая о том, как лучше прикончить этого нового Николаса, который приставал к моей маленькой дочери.

Но прежде Ди-Пи Саймона следовало умереть кому-то еще. Джону Козевельду Келлсу. Его и на причале-то не было. Так где же он?

Отче наш, пусть хотя бы у Коксолла и Лиззи все будет хорошо. Слишком многое предстоит исправить в жизни Шарлотты и Катарины. Я вернулась в Демерару чересчур поздно.

Демерара, 1800. Родственники

Я сидела на заднем дворике дома Лиззи и Коксолла. Особняк стоял не на сваях, как совиный дом па, но был просторным. Коксолл процветал, расширяя дело своего отца по доставке товаров по всему Карибскому бассейну. Мне бы пригодились его связи для магазина и отеля, о котором я мечтала.

Здесь было множество слуг и служанок в развевающихся шарфах на голове. Эти прекрасные люди ходили в одеяниях из сукна и в нарядах из хлопковой ткани с полосками шелка желтого и красного цветов. Я не стала интересоваться, свободные они или рабы. Не готова была лезть в их дела, все мои помыслы занимала Катарина.

Шарлотта сидела рядом со мной, Лиззи – напротив на стуле.

Моя старшая дочь налила в мою чашку чай из сверкающего серебряного чайника. Филигранный узор на нем напоминал о мистере Фодене.

– Элиза отыскала наши книги, мама, – сказала Лиззи. – Сидит в углу и читает.

Сухой климат Демерары не дает бумаге плесневеть; нужно будет сделать полки для Элизы в нашем новом доме да привезти побольше книг.

– Она любит читать, Лиззи. Еще раз спасибо за гостеприимство.

Гарри и Джозефи промчались мимо с выводком Лиззи, катая бочковые обручи. Крисси пустилась за ними в погоню, но ее маленькие пухлые ножки не поспевали за детворой.

Мирная картина, но во мне бушевала буря.

– Так скажите-ка мне, почему Келлс позволил Катарине выйти замуж столь рано?

– Не сердись на папу Келлса, – отозвалась Шарлотта. – Ему пришлось вернуться в Европу. Кое-какие дела требовали его внимания. Он оставил Катарину на мое попечение. Ей невыносима была жизнь здесь, а когда она узнала…

– Узнала, что она моя дочь. Узнала, что она черная по крови своей настоящей матери.

Я и не представляла, как эти слова прозвучат вслух, какую боль мне причинят. Одна моя дочь, дитя любви, ненавидела меня, а две другие, дети насилия, гордились мной. Неужели это вообще возможно?

Шарлотта схватила меня за руку.

– Я подвела ее. Слишком ударилась в страдания и прозевала, что она вытворяет.

– Ты не виновата, дорогая. Ты никогда…

– Виновата, мама. Ди-Пи как-то пришел навестить меня, а Катарина внезапно в него влюбилась. Или внезапно захотела его внимания. Она – сила, с которой нельзя не считаться. Весьма убедительная.

В моей голове мелькнула мысль о том, что эта малышка с рождения уцепилась за мир обеими руками.

– Конечно, она и должна быть такой. – Катарина – дочь Келлса в той же мере, что и моя. – Но мужчина, взрослый мужчина, должен понимать, что нельзя связываться с ребенком. Двенадцать – еще дитя.

– Ди-Пи был вдовцом. За год до того его жена и младенец умерли от холеры. Он сопротивлялся Катарине, но она сумела его расшевелить. Теперь он ее очень любит. – Лиззи отпила из своей чашки, затем отставила ее в сторону. – Пять лет они женаты, он очень ей предан, однако тратит слишком много денег на ее капризы, чтобы она была счастлива. Наша сестра привыкла получать то, что хочет.

Это в ней от Келлса – властного и умеющего убеждать. Может быть, даже немного от меня.

– Я пыталась уговорить ее вести себя осмотрительно, но она не слушала. Насмехалась надо мной, словно я никогда не любила. Папа Келлс решил не рассказывать ей о Жан-Жозефе. Не верил, что она сумеет удержать язык за зубами.

Рассказ о дочери, которую я так мечтала полюбить, звучал ужасно. Я бросила два кусочка сахара в чай.

– Но неужели в Катарине нет ничего доброго?

Повисло неприятное молчание.

– Потом она извинилась, мама. Наша сестра не любит, когда кто-то ставит ее планы под сомнение.

Лиззи неуклюже подняла чайник, словно кастрюльку с тушеным мясом, ухватившись одной рукой за ручку, а другой поддерживая его за донышко.