Королева острова

– Иди, Эдвард, – погрозила я, прикусив щеку изнутри.

Китти взяла моего сына за руку и отправилась следом за влюбленной парочкой. Дверь закрылась.

Состязание за первенство высказать претензии мы начали с молчания. Впрочем, я терпением никогда не отличалась.

– Господин Федон, какие возражения вы имеете против брака?

– Вы считаете, я возражаю, мэм?

– Ваше лицо сморщилось, будто изюм. Скажите мне все, не тратьте мое время.

– Шарлотта – милая девушка. Свободная мулатка, и все же… не была ли она у вас в услужении?

– В услужении? Дочь ведет мои счета.

– Я говорю о вашей службе. Всем известно, что Долли Кирван помогает нанять лучших домоправительниц. Домоправительниц и шлюх.

Я даже не моргнула, хотя мечтала влепить ему пощечину.

– Я оказываю услуги. Военным и новоприбывшим колонистам нужны кухарки, прачки и домоправительницы. Также я продаю домашние принадлежности, и на этом все.

– И никаких плотских утех? Я слышал, многие из ваших служанок занимаются домашним хозяйством и работают в борделях.

– Я не беру за это комиссионных. Я не мешаю взрослым людям заниматься тем, чем хочется, по обоюдному согласию. По согласию. Вы знаете, кто я. Вам известны мои расценки.

– Это не ответ.

– Моя дочь никогда не работала экономкой. Ее не касался ни один мужчина. А ваш брат – девственник?

– Что?! Конечно, не…

– Значит, разговор окончен. Чтобы заслужить мою Шарлотту, он должен быть чист. Всего хорошего, сэр.

Ни один мужчина, белый или цветной, не будет устанавливать для меня правила. Это только мое дело.

Доминика, 1789. Утраченное терпение

Надменное лицо Жюльена Федона озарила паника, щеки его дернулись, губы сжались. Если он, с его извращенными принципами, решил, что может меня судить, то очень ошибся.

– Всего хорошего, сэр.

Он вскочил.

– Нет! S’il vous plaît ne faites pas ça[54]. Пожалуйста! Жан-Жозеф по-настоящему ее любит.

– Оставьте его в покое, – безжалостно усмехнулась я. – Я не потерплю поддельного благочестия. Спасибо, что показали, кто такие на самом деле мужчины из рода Федон.

Он бросил взгляд на мами, будто та могла прийти ему на помощь. Но ма лишь ухмыльнулась, не более того. Малышка Фрэнсис склонила голову набок и высунула язык. Моя четырехлетняя дочь сейчас увидит, как яростно я защищаю своих девочек.

В этот миг я снова обрела себя. И была готова зарычать.

Он сложил руки на груди.

– Я удивлен, что вы вообще рассматривали этот союз. Мой брат – не белый. Они творят такие зверства, а вы унижаетесь, ложась с ними? Вам нравится спать с ними до или после того, как они обзывают вас своей негритянской шлюхой?

В один миг я снова очутилась в повозке па, где Николас меня костерил. Тот делал это из страха и ненависти ко мне. Этот же болван унизил меня в моем собственном доме.

– Господин Федон, вы боитесь белых плантаторов?

– Нет, только они считают себя выше нас по положению. Я знаю таких женщин, как вы. Цепляетесь за белых и продаете свои души в обмен на свободу, при этом воете, будто белая шкура означает положение в обществе. Черт, может, вы делаете это из-за денег! Что такое несколько жалких шиллингов за час честной работы?

– Что ж, Федон… Нечасто меня называют в лицо проституткой.

– Кто-то же должен вас просветить! Белые мужчины – это не трофей, а наказание. Они насилуют наших женщин, обкрадывают нашу страну, а потом высмеивают наши ценности и индивидуальность. Зачем связываться со свиньей и тащить ее к себе в постель?

Я крепко сжала чашку, но нельзя бить бесценный сервиз из-за глупца.

– Так вы плод насилия, Федон?

– Конечно нет!

– Выходит, один из белых мужчин счел вашу мать равной. Она думала так же или приняла вашего отца ради его положения в обществе? Просто вышла за него, чтобы сделать вас законным наследником?

Федон сцепил руки. Подушечки пальцев стали розовыми, потом красноватыми.

– Отец женился на матери по любви. Насколько я понимаю, ни один из ваших мужчин, белых мужчин, не чувствовал к вам того же, мисс Кирван. Я бы сказал, выбирать вы не умеете.

– Я делаю выбор сама, господин Федон. В отличие от вас я не какая-то чертова дуреха.

– То есть я дурак? Полагаю…

– Самодовольный болван. Плантатор, который владеет рабами. Вы исповедуете те же принципы, которые уничтожают наше происхождение, эти принципы заставляют людей с такой, как у меня, кожей идти на все, чтобы получить вольную. Из всех, находящихся в этой комнате, двое познали рабство – невзгоды и ужас, которые испытывает человек, ставший вещью. Я все еще просыпаюсь, отчаянно пытаясь выбраться из-под его удушливого гнета. Кошмары не дают вдохнуть.

Федон опустил взгляд, но я хотела, чтобы он смотрел прямо на меня. Я громко хлопнула в ладоши.