Королева скелетов

Пыталась выспросить Натана, как снимаются браслеты. Фей сделал круглые глаза и сказал, что если бы он знал, то не таскал бы их добрых семь лет. Ненавижу крылатых. И всему виной мое излишнее человеколюбие. Побоялась, что пол мира снесу своей мощью, теперь вот расхлебываю. Еду и боюсь. Главное, непонятно, чего именно и от этого вдвойне страшней.

А погода… шепчет. Пушистые облачка затянули небо разноуровневым серо-белым покрывалом, легкий ветерок приятно освежал, было тепло и немного сонливо – к дождю. Высоко в небе парила крупная птица, раскинув по ветру коричневые крылья.

Если отрешится от цоканья, то горы встречали нас тишиной. И не только мне она казалась зловещей. Даже Натан ехал непривычно хмурый, сосредоточенно грызя кончик локона.

– Плохие земли, гиблые, – «обрадовал» Ромул, – мы сюда давно не ходим.

Натан повернул к нему заинтересованное лицо.

– А почему гиблые?

– Гибнем мы здесь, – устало вымолвил оборотень, и выглянувший луч солнца высветил лицо вождя – запавшие глаза, ставшие более глубокими морщины. Оборотень вздохнул и подумал, что последние ночи выдались весьма насыщенными. Сначала невеста князя своим затянувшимся обращением заставила поволноваться, затем полночи проговорил с князем, убеждая отправиться к монастырю прямо сейчас. Шэрналь сдался с трудом. Его можно было понять, все, что хотел князь – схватить невесту в охапку, вернуться во дворец и неприлично быстро ускорить свадьбу. Тем более, что и повод имелся вполне достойный.

Шэрналь был молод, горяч и не до конца осознавал, что тоска по дому в сердце Виктории из занозы со временем превратится в острое лезвие, которое вполне может разрушить их отношения. Если женщина страстно чего-то хочет, пусть и во вред себе, выход один – позволить ей сделать так, как она желает и быть рядом, чтобы уберечь от неминуемых неприятностей. Но князь качал головой и не верил. Надеялся, что разговор поможет понять настойчивое желание невесты вернуться «хоть на часок».

Утром Ромул честно старался не вслушиваться в тихий шепот князя, даже ушел на нижнюю поляну, но и там его догнал завершающий аккорд скандала.

Оборотень страдальчески морщился и думал, что все влюбленные мужчины совершают одни и те же ошибки. Женщина, хоть и любит, чтобы за ней «охотились», но категорически не переносит, когда с ней начинают обсуждать условия охоты. Мужчина должен сам догадаться, что ей придется по нраву, а что категорически под запретом. Ну, как можно было начинать разговор с того, что князю все равно, с кем она была до него, но он категорически не понимает, почему она желает вернуться к прежнему мужчине, если любит его.

Дальнейшее смутило даже Ромула. Он повелительным жестом отправил молодняк прогуляться по округе, а то еще нахватаются дурных идей… Нет, надо же. Ставить себя в ровню с мужчиной. Мол, она же не интересуется, с кем он был до нее и в упрек ему это не ставит. Ну, чисто кошка. И характер такой же… кошачий. Ты её по шерстке – она мурлычит, а чуть против – тут же когти выпускает.

Князь из палатки выскочил злой, словно пчелой укушенный, бросил подозрительный взгляд на Ромула, но тот даже глазом не повел, отчего впоследствии собой даже гордился, и коротко приказал: «Командуй своим. Выступаем через час. Развели тут всякое, не горы, а зверинец какой-то. И все князь разбираться должен».

Оборотень несправедливое обвинение проглотил и поспешно ретировался с гневных глаз его светлости. Вот тебе и невеста. Рано он радовался, что у князя, наконец-то, личная жизни налаживается. Это же не женщина, а… Впрочем, с такой и жить не скучно будет. Попробуй, подчини. Ты ей слово, она тебе десять. И все-таки в доме должен быть хозяин, а не хозяйка. Хотя… он своей тоже многое позволял, когда с первенцем ходила.

Глубоко погруженный в свои мысли оборотень даже не заметил, что фей после его слов совсем приуныл. Одно дело искать портал по обычным горам и совсем другое идти по гиблым землям, где даже оборотням по шеям давали.

Тропа становилась все более каменистой и забирала вверх. Мужчины сошли с лошадей, ведя их в поводу. В седлах остались только я с Натаном и Викторией, как слабый пол, да Солиман. Недоучившийся алхимик выдержал пеший темп не больше часа, затем начал спотыкаться через каждые три шага. После четвертого падения и последовавшего многословного извинения за природную неуклюжесть, один из ловчих молча вздернул парня за шиворот и водрузил на коня. Конь недовольно всхрапнул, а когда повод перехватил молодой оборотень, попытался упасть в обморок. На захрипевшее с вытаращенными глазами животное больно было смотреть.

– Помоги, – попросила фея.

– Вот еще, – Натан демонстративно отвернулся.

– Ну, Натанчик, – добавила в голос жалости, – он же мучается.

– Пусть, – не сдавался фей.

– Вообще-то я про коня.

Розовое личико фея начал покрывать румянец смущения.