Королевство Акры и поздние крестовые походы. Последние крестоносцы на Святой земле

В Каире султан, должно быть, улыбался, слушая о беспечном веселье франков; но ильхан монголов в Тебризе решил, что пришло время для более серьезных действий. Абага умер 12 апреля 1282 года. Его преемником стал его брат Текудер, еще в детстве крещенный в несторианскую веру под именем Николай. Но, несмотря на это, он склонялся к мусульманам. Едва взойдя на престол, он объявил о своем переходе в ислам и принял имя Ахмед и титул султана. Тогда же он отправил послов в Каир для заключения договора о дружбе с Калауном. Его политика страшно возмутила старых монгольских вельмож, и они сразу же принесли жалобу великому хану Хубилаю. С одобрения Хубилая сын Абаги Аргун возглавил восстание в Хорасане, где был наместником. Сначала он проиграл. Но вскоре Ахмеда оставили его военачальники, и он погиб в ходе дворцового переворота в августе 1284 года. К власти сразу же пришел Аргун[108]. Подобно отцу, религиозные взгляды Аргуна были синкретическими. Он склонялся к буддизму, но при этом его визирь Саад ад-Даула был евреем, а лучшим другом нового ильхана был несторианский католикос Мар Ябалаха. Этот замечательный человек происходил из тюрок-онгутов и родился в китайской провинции Шаньси у берегов Хуанхэ. Вместе со своим соотечественником Раббаном Саумой он отправился на запад в тщетной надежде совершить паломничество в Иерусалим. Когда он находился в Ираке в 1281 году, место католикоса опустело, и Ябалаху выбрали его преемником. Он оказал большое влияние на нового ильхана, стремившегося спасти христианские святыни из рук мусульман, но неизменно говорил, что не сделает этого без помощи западных королей.

В 1285 году Аргун написал папе Гонорию IV и предложил действовать совместно, но не получил ответа. Через два года он решил отправить посольство на Запад и выбрал для этого Раббана Сауму, давнего друга Мар Ябалахи. Посол, который впоследствии составил красноречивый отчет о своей миссии, двинулся в путь в начале 1287 года. Отчалив на корабле из Трапезунда, он прибыл в Константинополь около Пасхи. Там его радушно встретил император Андроник, и он побывал в Святой Софии и других великих святынях императорской столицы. Андроник уже поддерживал превосходные отношения с монголами и был готов оказать им помощь, насколько позволяли его скудные ресурсы. Из Константинополя Раббан Саума поехал в Неаполь и прибыл туда в конце июня. Там он стал очевидцем морского боя в гавани между арагонским и неаполитанским флотами. Это послужило ему первым указанием на то, что Западная Европа увлечена собственными ссорами. Затем он отправился в Рим. Там оказалось, что папа Гонорий только что скончался, а конклав для избрания преемника еще не собирался. Он встретился с двенадцатью римскими кардиналами, но нашел, что они люди невежественные и не желают идти ему навстречу. Они понятия не имели о распространении христианства среди монголов, а то, что он служит язычнику, повергло их в шок. Он попытался обсудить с ними политические дела, но они забросали его вопросами о вере и раскритиковали за расхождения с их догматами. В конце концов Раббан Саума едва не потерял терпение. Он сказал, что приехал выразить уважение папе и обговорить с ним планы на будущее, а не спорить о вероучении. Помолившись в главных храмах Рима, он с радостью отправился в Геную. Генуэзцы встретили его с большой торжественностью. Союз с монголами был важен для них, и они с должным вниманием выслушали предложения посла.

В конце августа Раббан Саума пересек границу Франции и прибыл в Париж в начале сентября. Прием, оказанный ему французами, был выше всяких похвал. Его с эскортом проводили в столицу, а на аудиенции у молодого короля Филиппа IV оказали почести, достойные государя. Король даже поднялся с трона, чтобы лично приветствовать его, и с глубоким уважением выслушал все, что он имел сказать. Раббан Саума ушел от короля с обещанием, что, если будет на то воля Божья, Филипп сам поведет армию на избавление Иерусалима. Париж привел монгольского посла в восторг. Особенно его впечатлил университет, который тогда находился в зените своей средневековой славы. Король самолично проводил его по часовне Сент-Шапель и показал святые реликвии, привезенные Людовиком Святым из Константинополя. Когда Раббан Саума покидал Париж, король назначил послом Гоберта д’Эльвиля, который должен был вместе с ним вернуться к ильхану и подробно обсудить будущий альянс.