Королевство на грани нервного срыва

– Дражайшая донна, – начал свою экскурсию мессер Маттео. – Кастелло ди Долороза был возведен на этом крошечном каменном островке триста лет назад. Его строителями были первые заключенные, чьи кости перемешались с цементом и проклятиями. Каждый год замок рос, каждый год в нем прибавлялось камер и осужденных. Как видите, он представляет собой спиральную конструкцию, и на каждом витке спирали располагается несколько камер. Те, что ближе к уровню моря, уже давно никто не занимает – холод и сырость в них такие, что человек может прожить в них лишь час.

– Откуда вы знаете, что час?

– Король так казнит самых опасных государственных преступников. Вопли их страданий таковы, что мы иногда до того, как поместить преступника в камеру, даем ему отвар ядовитой травы, сокращающий его муки.

– Мне что-то страшно, – прошептала я.

– Не бойтесь, моя дражайшая донна, – пылко прошептал мессер Маттео. – С вами ваш верный пес.

– Просто я раздумала насчет экскурсии. Я возьму с собой Дырявую Салли и…

– Может быть, тогда, Мальчика с Собакой?

– Кого?!

– Рядом с вашей камерой есть глубокая ниша в стене. Обычно мы ставим туда гробы для заключенных. И вот однажды…

– Это было с полгода назад, команданте…

– Да, в это примерно время ниша осветилась ослепительным голубым светом. Когда же свет погас, мы увидели, что в нише лежит мальчик лет двенадцати, обнимая собаку. Они словно вырезаны из камня, но иногда кажется, что они дышат.

– Покажите мне их!

Когда я подошла к нише, то увидела Мальчика и Собаку из своих снов.

– Люций! – коснулась я холодной головы мальчика.

– Собака! – потрепала я холку пса.

И вспышка света ударила меня в лицо так, что я отлетела к стене, прикрывая собою толпящихся людей. В ушах у меня выло, тело едва не обуглилось, как тогда, при встрече с Хеленой. Это был пространственно-временной взрыв, по-другому сказать не могу.

Когда я пришла в себя, то оказалось, что крепко сжимаю в объятьях мессера Маттео. Или наоборот. Наши спутники стонали, стискивая головы.

– Что это было, донна? – Маттео не выпускал меня из объятий и лишь крепче прижимал к себе.

– Если я скажу, что межпространственный взрыв, тебя это успокоит?

– Да, моя госпожа!

Как быстро я стала с ним на ты! Но даже не это важно! Важно, что мальчик Люций и его Собака ожили!

Собака неистово залаяла, словно чуя в нас угрозу, но Люций шикнул:

– Тихо, пес! – И перевел на меня полные счастья глаза: – У меня получилось! Значит, я найду ее!

– Ты кого-то ищешь, Люций? – я погладила его по плечам. Малыш ужасно замерз, словно осколочком льда летел в хвосте какой-нибудь кометы сквозь звездное пространство.

– Да, – сказал он. – Свою сестру. Ее зовут Оливия.

Зачем я об этом спрашиваю? Я ведь видела это в своих снах!

– Мы будем искать ее вместе. А пока я приглашаю тебя жить в моем замке. Сейчас мы уезжаем отсюда. Незачем терять время.

Мой отъезд мэр города обставил как торжество, хотя вообще-то многие плакали и просили не уезжать. Был дан пир в самой богатой гостинице: мы наедались мясными пирогами, копченой рыбой, сидром и острой томатной похлебкой впрок, и крытые сани для нас уже были готовы.

Возвращение домой казалось мне неким сказочным путешествием: месяц с лишним назад меня увезли, чтобы судить как ведьму, а сейчас все обвинения сняты, а я еще и друзей новых обрела: Маттео, Салли и Люция с его Собакой. Мы сидели в санях друг против друга и разговаривали, знакомясь.

Я спросила Люция:

– Как зовут твою собаку?

Люций улыбнулся:

– Я зову ее просто Собакой. Она прибилась ко мне, голодная и грязная. Она жила в болоте, ела червей и лягушек. Она тосковала. Она плакала. Я услышал, как она плачет, и побежал к ней. Она рассказала, что, когда инсектоиды стали создавать для людей резервации, она и попала в одну из таких резерваций. И она не хотела жить, потому что у нее не было Близкого Сердца.

– Ты понимаешь язык зверей? – удивленно спросила я Люция.

– Конечно, – удивился он. – И моя Собака понимает язык людей.

– Всех людей, – раздался тихий голос. Собака говорила, словно нечто пушистое и одновременно сильное. – Я понимаю всех людей, но Люция я понимаю полностью, потому что он – мое Близкое Сердце.

– А мое Близкое Сердце – подруга Оливия, – вдруг отчего-то сказала я, и голос пресекся.

– Так же зовут мою сестру!

– Да. Хотя живем мы на разных планетах в разных мирах, вдруг происходят какие-то пересечения, словно нитки в узоре, и в этих пересечениях возникают бусины бытия, где мы встречаемся, понимаем друг друга, хотя все говорим на разных языках, узнаем друг друга.

– Это нужно Всему Сущему, – вдруг подала голос Салли. Укутанная в три слоя теплых одеял, она совсем была не видна. – Все Сущее – это великая Премудрость, которая продолжает плести Струны Бытия, чтобы была Полнота Всего во Всем.

– Удивительно, – прошептала я. – Какие вещи ты знаешь, Салли.