Королевство Саудовская Аравия. История страны, народа и правящей династии Аль Са’уд

Арабы Аравии, вспоминали путешественники, искренне верили в то, что существуют дни «счастливые» и «несчастливые». Были абсолютно убеждены в том, что «счастливые» и «несчастливые» дни сопровождают человека в течение всей его жизни. Так, четверг и пятница (особенно последняя пятница каждого месяца) считались у них днями «счастливыми», а вот среда, воскресенье и суббота — «несчастливыми». Среду, приходившуюся на последний день месяца, они вообще именовали «днем наихудшим». Из хадисов (рассказах о Пророке Мухаммаде) следует, что даже Он, когда наступала среда, будто бы говаривал, сиживая со своими соратниками, что «ищет помощи у Аллаха от зловредного дня, среды». Когда болел, то просил знахарей ставить банки на тело в «нечетные часы», приговаривая, что целебная сила больше проявляется в «нечетное время».

Коренные арабы Аравии, отмечал в своих информационно-справочных материалах известный российский дипломат-востоковед Александр Алексеевич Адамов, очень суеверны. «Они верят в дурную встречу, в злополучные дни и в дурной глаз». Так, «встреча в пустыне со змеей, лисицей и антилопой считается у бедуинов хорошим предзнаменованием, а с зайцем — плохим». Вторник и воскресенье у них — «дни тяжелые», а четверг и суббота — «благоприятные», особенно для каких-либо начинаний (96).

Согласно древнему поверью арабов Аравии, все еще бытующему среди кочевников, в каждом лунном месяце есть семь «злополучных дней». День пятый, к примеру, когда Аллах изгнал Адама и Хавву (Еву) из Рая. В такие дни, по их разумению, человеку надлежит быть предельно осторожным и осмотрительным, дабы не попасть в «сети неприятностей», с которыми выходит поохотиться на людей Иблис (дьявол) вместе со своими ратниками, злыми джиннами.

Предания аравийцев повествуют, что Иблиса и джиннов Аллах «явил на свет» раньше людей. Иблис, строящий козни людям, был, дескать, прежде ангелом, «из огня рукою Аллаха сотворенный». Но за то, что не захотел он подчиниться человеку, Адаму, созданному Господом из глины, Аллах и изгнал его из Рая, отправил на землю. Иблис озлобился и стал мстить людям: сбивать их с пути, угодного Аллаху, и вымещать на них, таким образом, свои обиды и злобу.

Будучи в Хайле, барон Нольде познакомился и подружился с семейно-родовым кланом Рашидитов, главенствовавшим тогда и в Джабаль Шаммаре, и во всем Неджде. Получил возможность побывать в разных уголках мало известного в то время европейцам Неджда, и вынести из этой поездки богатые сведения об обычаях и традициях племен Неджда. Неизгладимое впечатление произвели на барона Нольде конюшни эмира Ибн Рашида, которые он называл лучшими в Неджде, а лошадь-любимецу эмира, кобылу Фару, — безукоризненно сложенной чистокровной арабской лошадью с богатой родословной.

Поскольку джабаль шаммары во главе с родом Рашидитов являлись союзниками турок в Аравии, то о посещении Неджда русским бароном стало известно в Константинополе. Человеком, судя по всему, барон был любознательным, «с цепким взглядом», как говорили о нем арабы, и «верным нюхом» на самое важное, что происходило тогда в Неджде. Неудивительно поэтому, что когда, возвращаясь в Россию, барон Нольде оказался в Константинополе, то повстречаться и побеседовать с ним — контексте определенной настороженности турок в связи с активизировавшейся деятельностью российской дипломатии в Хиджазе и Южной Месопотамии — захотели и визирь, и сам султан.

«На днях, — сообщал (01.09.1892) из Константинополя действительный тайный советник Валериан Всеволодович Жадовский (1836–1916), — выехал в Санкт-Петербург, после продолжительного и весьма интересного путешествия, барон Нольде. В сопровождении родственника своего, графа Крейца, он объехал самые интересные части Индии, Месопотамии и Аравии, и вынес из этой поездки богатый массив сведений и наблюдений». Уведомил, что «предстоящей осенью» намерен предпринять новое путешествие — в Аравию, Афганистан и Индию.

По приезде барона в Константинополь, докладывал В. Жадовский, султан, информированный о «разъездах барона Нольде по малоизвестным окраинам турецких владений, пожелал его видеть…Сопровождаемый коллежским советником Максимовым, барон был принят султаном. После долгого разговора султан попросил барона составить для него записку по ряду интересовавших его вопросов», касавшихся в первую очередь деятельности в Аравии англичан. На прощанье «удостоил барона орденом Меджидие 3-ей степени и медалью». Обещал оказать ему содействие во время следующей его поездки в Аравию — дать рекомендательные письма, адресованные шейхам крупных аравийских племен (97).

Представляется, что барон Нольде, произвел должное впечатление на султана. То, что он ему рассказал, а главное — мысли и соображения барона в отношении всего им увиденного и услышанного в Неджде, подвигли султана к тому, как следует из документов Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), чтобы «пригласить барона на турецкую службу».