Королевы Нью-Йорка

– Мисс Хоанг, – повторяет он, на сей раз резче, – мне импонирует ваше стремление наделить вашего персонажа предысторией, но вам следует читать то, что написано в сценарии.

– Ну, я…

– Это то, что написали Ричард Моррим и Дик Сканлан. Вы хотите подвергнуть сомнению их творчество?

Внимание всего зала сосредоточено на мне, словно я сижу в луче невидимого прожектора. Уставился даже Чейни – и вовсе не с тем выражением, какое хотелось бы видеть. Сердце стучит громче, чем звучит голос режиссера. Это обсуждение пошло совсем не в ту сторону. Более того, его вообще не должно было случиться. Я должна была впечатлить его. Поразить до глубины души.

Я собираюсь с силами и смотрю на Абеля со своего места в четвертом ряду – кажется, будто его фигура вновь нависает надо мной. Вид у него такой же, как и тогда в кабинете, когда он развернулся в своем кресле на колесиках и едко процедил угрозу: Вы предпочли бы выступать в кордебалете?

Теперь мне понятно, что для него будет легче легкого претворить эту угрозу в жизнь: снять меня с роли, найти замену – особенно после сцены, которую я тут устроила. И допустить подобного нельзя. Не уверена, что после такого найду в себе силы снова войти в этот зал.

– Нет, – сипло отвечаю я, – конечно, нет. Авторам виднее.

– Вот именно. Так что извольте стать Чин Хо. Таким, каким его создали.

Парень, который играет Бун Фу, второго китайца-приспешника, сверлит меня взглядом из-под курчавой рыжей челки и очков в черепаховой оправе. Он явно доволен, что ему досталась роль второстепенного персонажа. Благодарен – какой бы следовало быть и мне.

Я киваю и смотрю в сценарий. Я была так занята анализом личности Чин Хо, что мне даже в голову не пришло спросить у Джиа, как произносятся простейшие слова на путунхуа. А наверное стоило бы. Хорошая актриса так бы и сделала. Подготовилась бы.

Я прикрываю глаза и начинаю:

– Гу-у-ук. Да-а-ак. Ку-у-и. Ху ту йи-им.

Бун Фу отвечает мне. Она умеет вести дела.

– И-и-и. Ха-а-ак. Са-а-ам, – тяну я.

Абель качает головой.

– С чувством, мисс Хоанг.

У меня слова застревают во рту. В зале стоит полная тишина.

– Давай, Эв, – шепчет Чейни – от него пахнет мятной жвачкой. – Покажи им свою китайскую волю.

Вьетнамскую, хочется сказать мне. Ты уже забыл, как сказал, что из меня выйдет отличная Ким в «Мисс Сайгон»?

Но на меня смотрит Абель, Кайла стоит с каменным лицом, и Валери драматическим жестом зажала рот. Деваться некуда.

– Йу го мей гок мун хай гам го, фат йун зо син гу сен гоа.

Рот будто патокой склеило. Моя речь звучит точно так же, как у Софии и рыжеволосого Бун Фу – идеальный ломаный китайский суржик.

– Вот, – восклицает Абель Пирс, – можете ведь!

Чейни пихает меня в плечо, словно мы приятели-футболисты. В его восприятии я только что забила гол. Я опускаю взгляд на сценарий и перечитываю перевод.

Если это и есть американская мечта, разбудите меня, когда все закончится.

18 Джиа

Четвертое июля в Нью-Йорке – это мини-фейерверки, народные гуляния в каждом квартале и хот-доги на гриле на каждом перекрестке. Для семьи Ли это любимый день лета. Не из-за народных гуляний или нашей любви к Америке, а потому, что наш ресторан – единственное на всю округу работающее заведение. Мы не закрываемся в праздники. А делаем тройную выручку за день.

В этот День независимости родители мечтают сделать четырехкратную выручку. Они продлили часы работы ресторана до поздней ночи, чтобы туристы и пьяные подростки могли зайти перекусить после фейерверков. Сократив количество работников на четверть, чтобы оплатить новую пароварку, мама с папой буквально не выходят из ресторана. Нет больше обеденных перерывов, нет горячих ванночек для ног, нет слащавых китайских мыльных опер. А для меня никакого больше рисования в парке, никакого залипания в комиксы в магазинчике мистера Кимуры. Никакого Акила. Я только наспех перебрасываюсь с ним сообщениями, пока разогреваю суп для бабули, и смотрю глупые видео в «Тиктоке», которые он присылает мне перед сном.

В памяти все всплывает лицо Дженис, когда ей объявили об увольнении. Не то чтобы она мечтала здесь работать. Но все мы вынуждены помогать родителям платить за жилье. Мы – девчонки из Чайнатауна; мы знаем, чего от нас ждут. Мама говорит, что, если следующие несколько недель у нас будет хорошая выручка, мы сможем снова взять на работу тех, кого уволили. Но пока что наши счета к оплате не заканчиваются.

Я пишу Эверет и Ариэль с вопросом, есть ли у них планы на четвертое июля, но отвечает только Эверет. Никаких, пишет она, буду репетировать реплики. Созвонимся позже, ок? Ариэль не отвечает вообще.

– Джи-джи, смотри, я американский флаг!

Я выбираюсь из-под пледов на диване – Сиси скачет между кухней и гостиной, лицо разрисовано красным и синим фломастерами.

– О боже, – выдыхаю я, когда она с визгом запрыгивает ко мне на руки.

Бабуля – ее ходунки с сиденьем стоят в паре дюймов от телевизора – с большим интересом разглядывает сестренку.

– Весьма патриотично, – заявляет бабуля.