Короли ночной Вероны

Обуреваемый такими злорадными мыслями я направился в свою комнату — подбирать себе подходящую одежду для предстоящей охоты. Остановившись на всем зеленом, кое-где с бахромой под старший народ, я зашагал к небольшому личному арсенальчику моего бывшего учителя. Там у мастера Вито — его смотрителя; я долго и придирчиво (последнее, скорее для виду, ибо в огнестрельном оружии я совершенно не разбираюсь) выбирал себе карабин. Вито, похоже, отлично знал, что я по большей части банально выделываюсь, но и разрушать мои иллюзии насчет осведомленности относительно огнестрельного оружия не пожелал. Мне, если честно, было все равно.

Охота — действо весьма красивое, с этим спорить может только слепой или идиот. Не будучи, ни тем, ни другим, я наслаждался этим действом, буквально впитывая краски и звуки, о которых успел почти позабыть в серости и тишине графской библиотеки. Оказалось, что оправдываться за меня Данте не придется — в седле я держался достаточно сносно, особенно на фоне некоторых других «охотников».

Мой учитель фехтования был похож на объевшегося сметаной кота, он то и дело заводил короткие, ничего не значащие разговоры с Эмилией и — исключительно, для конспирации — с другими красивыми дамами и девицами. Я решил не отставать от него, конечно, я люблю (в этом я не сомневался) Рафаэллу, но это не повод для целибата. Мы ехали по лесу, совершенно не обращая внимания на усилия Лоренцо Фичино, носившегося туда сюда среди загонщиков, выманивавших на нас зверя. В конце концов, для большинства — это был выездной бал на природе, лишь треть собравшихся была действительно заинтересована в результате охоты, большинству же был по душе сам процесс.

Однако, спустя пару часов с начала охоты, многим из нас пришлось показать наше умение в обращении с оружием. Мы сильно отстали от немногочисленной группы охотников, даже потеряв их из виду, поэтому появление здоровенного кабана, вылетевшего из кустов с диким визгом и хрюканьем, по бокам его стекала кровь, он явно был не раз ранен, но так и глаза его так и горели праведным гневом, или что там заменяет его у животных? Да уж, это был настоящий король этих лесов — могучий зверь фута четыре высотой с семидюймовыми клыками и налитыми кровью глазками. Лошади тут же кинулись в рассыпную, трое или четверо мужчин сумели обуздать их, подняв на дыбы, и выстрелить из своих винтовок и карабинов по кабану. Я тоже кое-как управился с конем, сорвал с плеча свой карабин, но стрелять не стал — между мной и зверем гарцевали несколько молодых дворян и дам. Когда кабан кинулся, не глядя, вперед — то есть прямо на нас — они не задержались на его пути и минуты, а я все никак не мог навести карабин на зверя, отчетливо осознавая, что у меня есть только один выстрел — второго мне зверь не даст.

Когда именно между мной и кабаном возник Лоренцо Фичино, я даже не заметил. Какой бы редкостной скотиной не был Герцогский ловчий, дело свое он знал отлично. Длинная пика нанизала зверя, как иголка — бабочку, он дико завизжал, резко развернулся, раздирая копытами землю и клыками прошелся по боку лошади и ноге Лоренцо. К чести его, он не издал не звука, лишь сильнее налег на древко, используя дополнительно вес падающей лошади для того, чтобы прижать кабана к земле. Я первым пришел в себя, спрыгнув с седла, подбежал к поверженному зверю, поставил ногу на его могучий бок и прижал ствол карабина к глазнице. Выстрелом в упор кабану снесло половину головы, а Лоренцо буквально свалился мне на руки. Каким образом он сумел вырвать ногу из стремени — не знаю. Я подхватил его под мышки и усадил на землю.

— Перетяни, — прохрипел он, — ногу выше раны перетяни.

Я лихорадочно припоминал какие-то основы медицины, что пыталась мне привить подружка с соответствующего факультета, но меня почти сразу вежливо, но твердо оттеснил суховатый человек, в котором я узнал личного герцогского врача, по счастью, также не великого любителя охоты. Ну что же, теперь Лоренцо в куда более надежных руках и за его жизнь можно не опасаться.

Охота была прервана и желания продолжать ее ни у кого не было, даже самые заядлые любители собрались вокруг раненного ловчего. Появившийся вскоре герцог тут же затребовал к себе «спасителя его дорогого друга Лоренцо», ему указали на меня.

— Не то чтобы я его спас, — пожал я плечами, представившись, — скорее, уж Ваш ловчий спас всех нас от этой бестии. Я лишь выстрелил ей в голову, когда она была повержена.

Благосклонным кивком отметив мою достойную одобрения скромность, герцог утратил ко мне всякий интерес. Мне, если честно, от этого было только легче.

— Синьоры и синьоры, — обратился наш сюзерен ко всем присутствующим, — я прошу прощения за этот прискорбный инцидент и приглашаю вас в мою усадьбу на прием!

Эта идея нашла одобрение у всех, вот только Лоренцо продолжать веселье никоим образом не мог из-за полученного ранения и, чтобы вернуться домой, ему нужна была лошадь.