Короли океана

При Филиппе IV, во время борьбы австрийского двора против кардинала Ришелье, герцог де Ла Торре, отец героя нашей истории, был ошибочно причислен к зачинщикам Каталонской смуты, в которой между тем он не принимал никакого участия, и обвинен в государственной измене.

Герцог де Ла Торре, зная, что это обвинение выдвинул против него Оливарес, его смертельный враг и всемогущий министр безвольного Филиппа IV, из осторожности счел благоразумным, невзирая на свою безусловную невиновность, не сдаваться в руки врагам; и, поскольку его замок стоял неподалеку от французской границы, он не колеблясь переправился через нее, забрав с собой все состояние, какое только мог спасти. Несколько дней герцог провел в Перпиньяне, дожидаясь герцогиню и их сына, которые вскоре нагнали его; и вслед за тем он прибыл в Версаль, где ему оказали самый радушный и почетный прием.

Но герцог, невзирая на сделанные ему выгодные предложения, неизменно отстранялся от них, ибо не желал причинять вред родине в угоду своим врагам. Такое отношение в конце концов принесло плоды. Спустя несколько лет, уже при Карле II, благодаря влиянию, коим пользовался дон Хуан Австрийский, сводный брат короля, герцога наконец признали невиновным. Он вернулся в Испанию и был восстановлен во всех правах и привилегиях.

А за семь или восемь лет до того счастливого события герцог женил своего сына, графа Медина-дель-Кампо, на юной сироте, несказанно богатой родственнице первых родов Франции. То было время несовершеннолетия Людовика XIV.

Доктор Гено, врач кардинала Мазарини и королевы-матери, регентши королевства, по смерти графини де Манфреди-Лабом был назначен опекуном ее дочери, тем более что она появилась на свет у него на глазах и он питал к ней поистине отеческие чувства. Королева с кардиналом проявляли живейший интерес к судьбе Санции, благо она отличалась восхитительной красотой и ангельским характером.

Граф Медина-дель-Кампо влюбился в юную девицу с первого же взгляда. Со своей стороны, и Санция как будто не оставалась к нему равнодушной. Ко всему прочему заметим, положение герцога де Ла Торре в то время было довольно шатким. На его имущество, размещавшееся целиком в Испании, был наложен запрет, и он перестал получать с него доходы. Герцог был принужден жить лишь на то, что сумел вывезти с собой при бегстве, однако средства его были весьма ограниченны, тем более что он, хоть и мог с легкостью и сколько угодно брать взаймы у многочисленных своих друзей, был слишком горд, чтобы получать ссуды, которые не имел бы возможности потом с уверенностью погасить: необходимость поддерживать достойное положение только усугубляла тяготы его и без того жалкого существования.

Вот почему герцог с огромной радостью принял предложение, которое сама королева сделала ему как-то вечером за игральным столом у Мазарини. А любовь его сына к мадемуазель де Манфреди-Лабом, в довершение всего, склонила его к согласию на их союз, поскольку он убедил себя, что его решение продиктовано не низменными интересами, а желанием осчастливить своего сына.

Королева хотела взять на себя все свадебные расходы; самое же бракосочетание с большой пышностью состоялось в кафедральном соборе Парижской Богоматери, где присутствовали все представители высочайшей французской знати.

Сей союз, заключенный, что называется, на небесах, много лет оставался бесплодным, к вящему огорчению герцога де Ла Торре; его отчаяние усугублялось еще и тем, что госпожа Медина-дель-Кампо после нескольких неудачных беременностей в конце концов родила дочь, нареченную при рождении Виолентой. А герцог-то ждал внука – продолжателя своего рода.

В 1661 году, когда Месье[33] женился на Генриетте Английской, графиню Медина-дель-Кампо назначили фрейлиной Мадам[34].

Спустя пять лет герцог де Ла Торре отправился в Испанию, где его к тому времени уже помиловали. Старому вельможе, однако, больше не было суждено снова увидеть Францию. Он почил в бозе через два года после возвращения в свой дворец де ла Калле-де-Алкала в Мадриде.

Новоиспеченный герцог де Ла Торре предпринял тогда же поездку в Испанию – на свою родину, которую он покинул еще в нежном возрасте и о которой у него не сохранилось никаких воспоминаний.

Герцог был испанским грандом первого сорта – caballero cubierto, личным советником короля и так далее, и тому подобное. Когда он закончил все дела со своими управляющими, то возвратился в Мадрид, поспев к утреннему выходу короля.

Королю Карлу II было в ту пору семь лет; герцога он принял весьма радушно, величал его кузеном и обращался к нему на «ты», как того требовал церемониал. В общем, герцог остался премного доволен приемом.

Но, поскольку герцогиня осталась во Франции и ему не терпелось свидеться с нею, равно как и обнять дочь, герцог пробыл при испанском дворе совсем недолго и вернулся в Париж, как только представилась такая возможность.