Корона когтей

– Да, – она повышает голос, обращаясь к остальным. – Мы с Пиром договорились, что будем держаться как можно дальше к западу от побережья, избегая земель в распоряжении защитников, и немного повернем в глубь острова, как только пройдем Дирг. Держись поближе. Штормы у северного побережья Фениана частые и смертельно опасные.

Мы отдаем свои одежды закованному в броню слуге и преображаемся. Поместье Рогаллин вскоре теряется в темноте позади нас.

Одетта была права, когда предупреждала нас. В течение следующих нескольких часов ветер усиливается до штормового, и мы вынуждены несколько раз менять курс. Шторм, от которого мы стараемся улететь, превращает море и волны в массу вздымающихся белых гребней. Волны скребут и разбивают на своем пути скалы и стены гавани, оставляют позади крошево.

Мне жаль людей, оказавшихся на пути волн, но мы не можем свернуть и помочь им; слишком много сил уходит лишь на то, чтобы пробиться сквозь бушующий ветер. Мы летим в молчаливом строю, прислушиваясь к указаниям Одетты, по очереди занимая передние ряды, чтобы у каждого была возможность отдохнуть хотя бы немного в восходящем потоке воздуха, который доходит до летящего позади. К тому времени, как мы достигаем торфяных болот на южной границе Вспаханных земель, все мое тело болит: каждая мышца, каждая косточка, каждое перо.

Но постепенно небо светлеет, являя пейзаж под нами: беспорядочное нагромождение валунов, чахлых деревьев и разбитых плит известняка, пересеченных ручьями, которые струятся из скалистых расщелин. Я начинаю искать береговую линию, за которой лежат четыре Безгроших острова. А за самым дальним из них – пламя погребального костра.

Одетта сказала, что я узнаю погребальный костер, как только увижу.

Она права.

Мерцающий свет прорезает горизонт передо мной, заполняя поле зрения. Все мои спутники, даже Одетта и Пир, видевшие его раньше, изумленно восклицают. Одетта ведет нас вниз, к бухте, где скальная отмель образовала лагуну. Она накреняется и теряет высоту, скользя по утесам, замедляя спуск, резко поворачивая в последнюю минуту в тень за высоким выступом. Мы приземляемся на небольшой водоем. Преображаемся. Но, несмотря на усталость, никто не ложится. Мы торопливо одеваемся и спускаемся на пляж.

Верон, стоя рядом со мной, бормочет что-то по-селонийски.

– Что это значит?

– Это значит… красиво. Величественно, я полагаю. Я, конечно, знаю эту историю – погребальный костер Жар-птицы, горящий на краю земли до конца времен. Я даже видел картины. Но реальность…

– Весьма, – я не могу оторвать взгляда от открывающегося вида. Нити яркого голубого и зеленого пламени вспыхивают из моря, постепенно исчезая в космосе. Они тянутся слева направо, насколько я могу видеть. Четыре острова – темные силуэты, лежащие на фоне цвета драгоценных камней.

– Хоть и опасно, – говорит Пир. – Вы чувствуете это? Пламя взывает к нашей крови. Как магнит; если вы подойдете слишком близко, не сможете убежать. А потом… – он разжимает руки и издает свистящий звук. – Сгорите, – его оранжевое лицо расплывается в улыбке.

Пир прав: у меня под кожей покалывает что-то, чего раньше не было.

– А что лежит по ту сторону?

– Это никому не известно. Через него нельзя пройти, как я уже сказал. Пламя простирается глубоко под водой, также оно слишком высоко, чтобы перелететь. И никакого разрыва. Непрерывный огненный круг…

Мы все зачарованно смотрим на пламя. Пока Нисса не оседает и не натыкается на Лин.

– Извините, я просто так устала…

– Нам нужно отдохнуть хотя бы немного. Должно быть, уже почти рассвело, – и когда я говорю это, солнце встает, и пламя погребального костра перестает быть просто стеной изменчивого света. Трудно разглядеть. Но какое это имеет значение, если мы чувствуем его присутствие? Мы возвращаемся в темноту бухты, каждый занимает место на песке и ложится. Сон приходит быстро.

Я просыпаюсь от яркого дневного света и ясного голубого неба над головой. Вершины окружающих нас утесов освещены солнцем, хотя здесь, у их подножия, мы все еще в тени. Волны набегают на берег, перемежаясь с постоянным шумом водопада, падающего в лагуну. Над лагуной кружат настоящие чайки. Они хлопают крыльями, когда я поднимаюсь. Я потягиваюсь – мое тело одеревенело от полета и от лежания на твердом, влажном песке, – делаю глубокий вдох, морщу нос; воняет водорослями. Большинство еще спит, но Одетта сидит, закутавшись в мантию и обхватив руками колени, и смотрит на море. Я натягиваю мантию и присоединяюсь к ней.

– Ты спала?

Она кивает.

– Я проснулась совсем недавно. Какой у нас план?

– Найти что-нибудь поесть. Затем начать искать на островах признаки жизни. Может быть, обыщем и береговую линию материка, если у нас будет время. Аккрис утверждает, что ее возлюбленный говорил о пятом острове, но… – я жестом указываю на непроницаемый барьер пламени погребального костра.

Одетта берет раковину и вертит ее в пальцах.

– А ты не думала о том, как долго мы будем искать?