Корона когтей

– Будь у меня больше времени, я бы отрезала тебе язык за то, что ты осмелился произнести их имена. Я бы содрала с тебя кожу с перьями за каждую жизнь, которую ты погубил. Все муки ада, которые ждут тебя, никогда, никогда не будут такими, каких ты заслуживаешь, – я делаю шаг назад и вытираю руку о мантию. – Отрубить ему голову.

Лорд Пианет срывает с Зигфрида мантию. Леди Финч кладет одну ногу ему на спину и наклоняется так, что он примыкает шеей к стволу дерева. Шрайк, только что вернувшийся, протягивает Пианету топор, принесенный сюда вчера.

Пианет поднимает топор высоко над головой. Зигфрид сыплет проклятиями, проклиная королевство, Арона, меня…

Глухой удар. Хлещет кровь, брызгая на всех, кто стоит рядом, окрашивая воздух металлическим привкусом. Голова катится по траве, оставляя еще больше кровавых следов.

Мой желудок сжимается. Но дело сделано. Зигфрида наконец-то заставили замолчать.

Я сплевываю на землю, чтобы избавиться от привкуса смерти во рту.

– Принесите голову. Арон заслуживает его увидеть.

– Может, добавим тело к погребальному костру? – спрашивает Пианет.

Я хочу сказать «нет». Сказать им, что Зигфрид не заслуживает такого внимания. Что было бы более уместно позволить волкам съесть его. Но если Таллис придет искать его – а я уверена, что она придет, – лучше оставить ее в сомнениях. Чтобы она хоть на короткое время задумалась, не держим ли мы Зигфрида, чтобы торговаться.

– Да. Он может стать жертвой призраков тех, кого мы потеряли. Пусть горит.

Шрайк и еще один человек берут топор и тащат тело к погребальному костру. Пианет заворачивает голову в мантию. Братья Призрачная Стрела проверяют, способен ли Фэйн трансформироваться, и тогда костер поджигают. Остальные меняют форму и поднимаются в небо.

Под нами вспыхивает пламя, и мертвецы начинают превращаться в пепел.

Мы возвращаемся медленно: лорд Фэйн слаб, и даже те, кто не ранен, измучены. Новость об убийстве Летии подобна плотному туману, который выжидает момента, чтобы поглотить меня; если я позволю себе думать об этом, я совершенно потеряюсь. Вместо этого я прячу свое горе и цепляюсь, пока могу, за месть, которую получила взамен. По крайней мере, никто не пытается нас преследовать. По мере того как мы удаляемся от долины, я начинаю расслабляться, несмотря на раздражение от травмы. Тем не менее в своем сознании я слышу, как все вздыхают с облегчением, когда в поле зрения появляются ворота Эйрии.

Они следили за нами. Еще до того, как мы приземляемся, ворота открылись, и другие дворяне выбежали с факелами, мантиями и кувшинами воды. Я замечаю двух почтенных сестер, ожидающих, чтобы помочь раненым; они берут лорда Фэйна под свою опеку.

Я приземляюсь на реку и снова принимаю человеческий облик.

– Здесь, – это Арон, он стоит на берегу реки и протягивает мне мантию. Я заворачиваюсь в нее. Потом он обнимает меня – теперь уже без неловкости – и говорит, как он рад, что я вернулась. Кто-то протягивает мне чашку с водой; я осушаю ее и прислоняюсь к Арону, когда мы входим в Эйрию.

– Все собрались в главной пещере, – говорит он, – но прежде чем мы туда доберемся, скажи мне: ты ранена? Мы кого-нибудь потеряли? А Зигфрид и Таллис…

Я смеюсь. Несмотря на смерть Летии, несмотря на то, что нам не удалось схватить Таллис, осознание победы над ее сводным братом проносится по моим венам потоком неистового восторга.

– Вопросы потом. Сначала я хочу тебе кое-что показать, – толпа расступается, ожидая, пока мы пройдем через пещеру. – Помоги мне забраться на стол.

Арон, уловив мое настроение и ухмыляясь, вскакивает на каменный стол и тянет меня за собой.

Боль пронзает мою раненую ногу и заставляет меня немного споткнуться.

Арон поддерживает меня.

– Ты ранена?

– Царапина, и все.

Пианет передает мне сверток, который он нес.

– Люди Соланума, – гул голосов стихает, когда я начинаю говорить. – Этой ночью мы нанесли первый удар в битве за возвращение нашего королевства. Те, кто вызвался защищать вас, сражались храбро, и никто не погиб. – Раздаются радостные возгласы. – Наши враги потерпели поражение. Многие были преданы огню. А тот, кто вел их, – я тянусь к свертку, подавляя отвращение, хватаю голову Зигфрида за волосы и повышаю голос, – мертв. – Когда я поднимаю отрубленную голову высоко в воздух, пещера взрывается одобрительным ревом как дворян, так и бескрылых.

– Вино, – заказывает Арон. – Вино для всех. Сегодня вечером мы празднуем!

Я заворачиваю голову Зигфрида обратно в мантию и возвращаю ее Пианету.

– Что мне с этим делать, Ваши Величества? – ему приходится перекрикивать шум людей, приветствующих и поздравляющих друг друга.

Я смотрю на Арона, приподняв брови.

– Пусть все, кто хочет, поглядят, – говорит он, – многие здесь потеряли друзей и семью из-за жестокости Зигфрида. Затем сбросьте с какой-нибудь высокой скалы. Птицы могут выклевать его дочиста.

– Как вам будет угодно, мой господин, – Пианет кланяется и уходит.

Арон сжимает мое плечо, наклоняясь ближе, чтобы я могла услышать его сквозь громкое пение.

– Не могу поверить, что ты это сделала.