Коронованный наемник (СИ)

- Легкой вам смерти, ваше высочество, – отсек он. А затем широко хлестнул по ближайшей луже правой ногой, взметывая прямо в грудь Леголасу искрящийся веер ледяных брызг.

====== Глава 35. Сестренка ======

Это было невозможно. Немыслимо, недопустимо, преступно. Все умирали, все могли блистательно пасть на поле брани, сжимая в ладони меч, или гадко сгинуть в придорожной канаве с ножом промеж ребер. И это всегда казалось естественным и справедливым. Ведь о смерти напрасно говорят столько страшного, верно? Она вовсе не жестока, не горька, не безжалостна. Она – освобождение, она неотделимая часть бытия… Как красиво. Как разумно, как правильно… как лицемерно, как омерзительно, как лживо!!! Все могут и должны умереть, но не она! Она не могла погибнуть, не могла просто уйти, не обернувшись, не могла исчезнуть, оставив на его руках лишь бессильную тяжесть своего хрупкого тела, словно сброшенный мимоходом плащ. Где жила в нем эта слепая вера? Каким безумием она была посеяна? Отчего он никогда не допускал даже мысли, что Тугхаш смертна, как все прочие, кто жил и умирал вокруг? Почему рисковал ею, глупо и фанатически убежденный, что сможет защитить ее всегда и ото всех одною силой своей агрессивной, уродливой, неистовой любви? Да, поначалу ему удавалось… И Моргот долго с ухмылкой смотрел на его жалкое тщеславие, а потом просто ткнул пальцем под руку. И все, что ему остается теперь, это выть раненным зверем над ее телом… над пеплом последнего огонька, что он сам так легко и торжествующе затоптал…

… Хорек визгливо взрыкнул от боли, и Таргис отдернул руку, которой только что до онемения сжимал шерсть на загривке варга. Клок темного меха остался в пальцах. Таргис с бессмысленной пристальностью осмотрел его и сжал кулак, чувствуя, как к горлу подкатывается тошнота пополам с колючими комьями злобы. Он должен сейчас же что-то сделать. Немедленно предпринять что-то правильное и важное, иначе он бросится на Сармагата, вопьется зубами в его могучую шею и будет остервенело терзать ее, захлебываясь горячей черной кровью, как тогда, раньше, когда человек угасал в его исковерканном теле, уступая место необузданной беспощадной твари. Варгер выронил клок шерсти и прижал ладонь к груди, словно пытаясь зажать открытую рану. Кровь шумела в ушах, в груди сидел горячий стержень, впивающийся куда-то в глотку и мешающий дышать. Сейчас, прямо сейчас сделать что-то. Что-то, чтоб опрокинувшийся мир вернулся на место…

Серое небо слилось в молчании с белизной поля и холмов, мир заполнился плотной тишиной, сжавшись, сузившись до кряжистой фигуры на снегу. Сармагат стоял на коленях, прижимая к необъятной груди неподвижное тело в кольчуге, и Таргис видел, как мощные плечи содрогаются в такт прерывистому дыханию, а на шее пойманной птицей бьется пульс. Варгер несколько секунд смотрел, как трепещет смуглая кожа, и Сармагат вдруг впервые показался ему невероятно живым и уязвимым. Он привык боготворить господина. Он признавал перед ним свое ничтожество, он пылал преклонением, подчас не помня, сколь несовершенен бывает его сюзерен. А сейчас, снова победивший, но на сей раз, растоптанный непомерной ценой своей победы, Сармагат вдруг утратил извечный ореол безупречности и несокрушимой силы. И Таргис ощутил, что именно должен сделать, чтоб вырвать из собственной груди сидящий в ней раскаленный гвоздь. Негнущимися пальцами он вынул из сапога кинжал и двинулся к Сармагату.

Шаг за шагом, все ближе. И снег так беззаботно поскрипывает под ногами, словно пытается напомнить – ему наплевать на обрушившийся мир, на горячие багровые пятна, на варга, бьющегося неподалеку в агонии и разевающего пасть в безмолвном хрипе. К Сармагату никогда нельзя было приблизиться незамеченным и на фарлонг. А сейчас он глух ко всему, кроме разрывающей его боли, и Таргис стоит уже прямо за его спиной. Ну же. Всего один удар, прямо туда, в этот беззащитно бьющийся пульс, и все узлы будут развязаны… Сердце стучит глухо и прерывисто, пальцы онемели, словно приросли к разогревшейся в ладони рукояти. А господин ничего не слышит, только шепчет что-то невнятное, вздрагивая, как от озноба, и пряжка оружейного ремня тускло взблескивает на его плече сквозь спутанные каштановые пряди Тугхаш, и ярко-алые капли скользят по латным пластинам рукава, падая на примятый снег…

Несколько мгновений Таргис смотрел на узор красного бисера на снегу, и какая-то мысль мучительно продиралась сквозь владевшее им потрясение. Потом же резко встряхнул головой:

- Мой господин, – тихо проговорил он, но Сармагат не слышал. Тогда варгер громко и жестко окликнул:

- Милорд! Кровь!

Сармагат дернулся, как от удара, и вскинул на вассала страшный полузвериный взгляд. Но тот не отвел глаз:

- Господин, рана Тугхаш кровоточит. Она жива.