Коронованный наемник (СИ)

… Они спешили, как могли, будто боясь потерять решимость. Конь Леннарта успел протоптать заметную стежку к их гроту, и до убежища эльфы добрались без особых приключений. Благо, погода стояла безветренная, и ориентироваться в заснеженном лесу было несложно. У лабиринта арок и скал, охраняющих доступ в штаб, эльфы заплутали, но были немедленно замечены часовыми. Покуда ночные караульные судили да рядили, стоит ли будить сейчас Вигге, на голоса явился Леннарт, коему Вериам и сообщил, что они пришли к принцу с повинной и просят с ним встречи. Несмотря на поздний час, старый врач рассудил, что Леголас едва ли осерчает. Оставив эльфийский отряд отогреваться в кухне, где Гослина отчего-то не оказалось, Леннарт направился к келье принца в сопровождении Вериама, Амауро и Алорна. Но Леголаса также не застал. Вероятно, эльфы бы попросту вернулись к соплеменникам дожидаться утра, и тогда нетрудно сказать, чем закончилось бы для Леголаса разоблачение Вигге. Но гулкие коридоры донесли до слуха лихолесцев далекое эхо криков. Леннарт не отличался таким же чутьем, но быстро связал отсутствие полуобращенного орка с этими звуками и, ничего не объясняя, ринулся к сквозному гроту, еще плохо сознавая, что именно собирается делать. На втором повороте его нагнал Амауро. Целитель не знал, что случилось в недрах каменных ходов, но, многим обязанный Леннарту, не смог остаться в стороне, решив, что прочие и без него могут дождаться возвращения принца.

Дальше события неслись кубарем, едва отсчитывая жалкие секунды… Лужи стояли на полу грота, рябым зеркалом сияли в свете одинокого факела. Искрились грани голубых кристаллов, сейчас казавшихся нежно-лиловыми. Брошенный топор мерцал широким лезвием среди зияющих черными провалами бочонков. И среди этой странной картины, не лишенной особой фантастической красоты, бился на полу рычащий, воющий орк, раздирая когтями собственную грудь.

Они бросились к нему, забыв о грозящей им самим опасности. Они пытались удержать его, в своем безумии обретшего какую-то невероятную, звериную силу. Но чем они могли помочь, как могли облегчить его муки? Эльфийская медицина не знала заговоров от этого проклятья, и Амауро понимал, что лишь усиливает мучения Леголаса. Ему приходилось уже чувствовать свое бессилие, но никогда еще оно не было таким преступным, несправедливым и ужасным. Эльфу отчего-то казалось, что это он сам виноват в происходящем, что будь на его месте другой – он сумел бы помочь, но сам он, предатель, изменник, больше не может врачевать того, от кого отрекся так быстро и бестрепетно.

Подоспел на крики Гослин, волокущий со склада мешок соли. Уронив свою ношу на пол, он ринулся на подмогу, но Амауро уже знал – не спасти. Брызги колдовской воды текли по лицу, мешаясь со слезами, обрывки заговорных слов слились в бессмысленную скороговорку. Он склонился к умирающему другу, подставляя спину под терзающие когти, как шею – под топор палача. Он запел старинную песню, словно отпевая отлетавшую эльфийскую душу, готовую вырваться из изуродованной оболочки. И в первый миг, когда тело Леголаса замерло и обмякло в его руках, он решил, что принц мертв…

… А теперь он вглядывался в безобразное лицо, ища в нем гнев, презрение, ища что угодно, жаждая лишь кары за свою измену. Кары, что снимет с души холодный гнет вины.

А янтарные глаза прояснились, когтистая рука скользнула по тугой повязке на груди.

- Ты паршиво выглядишь, брат, – хрипло прошелестел Леголас, – хотя на моем фоне, наверное, ничего.

Это был он, ничуть не изменившийся, хоть и чужая маска прикрывала лицо. И Амауро медленно опустился на колено, чувствуя, как сердце неистово колотит в ребра:

- Прости меня, недостойного, мой принц. Присягаю тебе.

Первый фарлонг бегства по лабиринту он отчаянно опасался, что вода не подействует. Ведь Йолаф говорил, что принц еще не обратился до конца. Но никто его не преследовал, а потом до рыцаря донесся звук падения, за которым послышался хриплый крик муки. Предатель ощутил, как напряженное ожидание разжало хватку, но все же постарался еще прибавить шаг: кто знает, кого некстати сейчас может носить по складам, и кто может услышать надрывный орочий вой? Но ничего, ночью здесь едва ли кто-то окажется, а если и так – пока случайный свидетель будет метаться по гроту, наблюдая агонию перевертыша, пока будет звать на помощь, пока в отсутствие командира разберутся, что делать с трупом и с уничтоженным оружием, он уже успеет уйти далеко. Сейчас же ему осталось одно, самое последнее дельце, и можно будет уходить со спокойной душой.

Вигге оставил тележку у низкой арки, уводящей в темный коридор, снял с плеча лук, зажег новый факел и нырнул в темноту. Тоннель мягко закруглился, отклоняясь вверх, и вскоре рыцарь осторожно приблизился к толстой решетке. За ней виднелась небольшая пещера. Вигге поднес к решетке факел, и из глубины послышалось низкое рычание, а в отсвете огня блеснули желтые глаза с вертикальными зрачками. В углу на подстилке из соснового лапника, накрытого несколькими меховыми пледами, лежал оборотень.