Коронованный наемник (СИ)

- Пощади… Пощади, умоляю!!! Я уйду, и никто больше обо мне не услышит! Пощади, прошу, сестрица!

Оборотень издал короткий, странно мягкий рык, в котором Таргису почудилось едва ли не злорадство, и ловко, почти с наслаждением вгрызся человеку в горло. Тот утробно вскрикнул, обмякая на снегу. Оборотень же с нескрываемой брезгливостью выпустил труп, сверкнул на Таргиса глазами, оскаливая окровавленную пасть, и бесшумно исчез, словно проглоченный ночной теменью.

Потрясенный варгер медленно подошел к телу. Раскрытые, полные животного страха глаза смотрели в небо. Это был Вигге. Таргис опустился на колени, расстегнул на рыцаре испятнанный кровью камзол, пошарил за подкладкой и вынул свиток, завернутый в раскрашенную кожу. Что ж… Он успел.

Стемнело, и хмурое небо щедро сыпало на Тон-Гарт сухую снежную крупу. Замок, скупо освещенный факелами, был погружен в напряженную тишину. День принес слишком много тяжких новостей…

В одном из коридоров, выходящих в малый холл, было обнаружено тело убитого Вардена, и князь Иниваэль сухо и бесстрастно заявил, что казнил сенешаля за измену и попытку переворота. Сарн выслушал его так же холодно, коротко поклонился и отдал распоряжение о подготовке погребения. Ему было жаль Вардена. Просто и как-то бесцветно жаль. Эльф мало знал сенешаля, не мог судить, способен ли тот был на измену, но эта жалкая смерть в темном коридоре от руки полубезумного князя казалась ему несправедливой.

Камрин исчезла, и посланный в пещеры Нармо обнаружил в шестом гроте труп Родерика с перерезанным горлом. Этот заносчивый юный индюк никогда не нравился Сарну, но вторая смерть, оборвавшая род сенешаля, усугубила мерзкое чувство несправедливого, слепого случая, бездарно играющего человеческими судьбами и равнодушного к последствиям.

Сарн искал в собственной душе гнев, потрясение, или, на худой конец, удивление. Но чувства молчали, подернутые пеплом усталости. Эльф был неприятен самому себе этим безразличием к странной и трагической гибели двоих человек. Но княжество уже давно казалось ему чем-то вроде развалин заброшенного дома, где в воздухе витает тлен и затхлый отзвук былой жизни, где нога, ступая по прогнившим половицам, каждый миг грозит провалиться, где в любой миг на голову может обрушиться стропило, и незадачливый визитер не узнает, была то случайность или злонамеренье чьей-то призрачной руки.

Сарн очень изменился за свое недолгое правление столицей. Прежде жизнерадостный, любящий хорошую драку, хорошее вино и песни, вспыльчивый и искренний, он стал замкнут и угрюм. Карие глаза казались еще больше на похудевшем лице, а взгляд их многие выдерживали не без труда. Он мало и отрывисто говорил, редко улыбался, сделался суров и непреклонен, железной рукой поддерживая дисциплину и никому не давая поблажек. Ирин-таурцы подчинялись ему беспрекословно. Соплеменники признавали его командиром, хотя он неустанно подчеркивал, что лишь сменяет на этом посту Леголаса.

Это трудное время невероятно сплотило оставшихся членов отряда. Многие и тяжкие потери заставили их еще крепче сдвинуть свои поредевшие ряды, и, хотя об этом никогда не говорили вслух, Сарн чувствовал, как соотечественники плотной стеной стоят позади него, разделяя тяжесть его ноши.

…Ночь давно вступила в свои права, а орочий лагерь, там и сям выдающий себя редкими огнями костров, казалось, вовсе не готовился к новой атаке. Сарна это удивляло и тревожило. Орки никогда не тянули с наступлением, и сейчас их бездействие выглядело странным затишьем перед бурей. Кто знает, что затеял их вождь… Сармагат был не ровней большинству известных Сарну вождей, и опасаться неожиданностей имелись все основания. Но ночь была тиха, и Сарн молча стоял на сторожевой вышке, глядя в озаренную тусклыми отблесками тьму и выжидая. Слегка ныли ребра, холодный ветер трепал плащ, а пустошь перед частоколом была все так же пуста.

Но вдруг слева донесся тихий свист другого часового. Он указывал на просеку, черным провалом уходящую в лес. Однако Сарн уже и сам заметил, что оттуда показались две фигуры. Одна высоко держала орочий штандарт, привязанный к эфесу перевернутого книзу меча. Сарн нахмурился. Парламентер? О чем собирается договариваться с ним Сармагат, говоря по чести, вполне способный положить столицу пеплом? Неужели предупреждение Камрин сейчас получит обоснования?

А парламентер подошел к воротам. Во втором визитере нетрудно было узнать самого вождя. Он нес на руках чье-то тело, завернутое в тяжелый орочий плащ. Медное кольцо стукнуло в створку ворот, и раздался зычный голос:

- Защитники Ирин-Таура! Я, вождь Сармагат, желаю увидеть коменданта для беседы крайней важности!

Сегодня в голосе орка не было сарказма. Он был сух и мрачен. Сарн выступил к краю площадки:

- Я слушаю тебя, вождь! – ответил он так же ровно.

Последовала пауза, а затем Сармагат медленно проговорил:

- Я не убил тебя, Сарн. Не думал, что скажу это, но я рад, что ты жив. Спустись ко мне, нам нужно переговорить с глазу на глаз.