Коронованный наемник (СИ)

Эльф уже раскрыл рот, чтоб бросить в ответ резкость, но придержал свой порыв. Чье тело на руках у Сармагата? Он ощущал, что вождь пришел не с угрозами, похоже, обстоятельства изменились, и ссориться с Сармагатом сейчас будет неразумно.

- Я спущусь, – ответил он, – тебе откроют первые ворота, когда я выйду за вторые. Мы встретимся на мосту надо рвом. Ты должен быть один и безоружен! Я тоже выйду без меча!

- Согласен! – прозвучал короткий ответ.

Десять минут спустя перед Сарном распахнулись створки ворот. Он оставил меч в руках Эртуила, стоявшего у самого столба и глядящего на командира с молчаливым неодобрением, и вышел на мост. Ворота захлопнулись за ним, лязгнули засовы, и наружные ворота заскрежетали, раскрываясь. Факел выхватил из темноты могучую фигуру орка. Тот тоже шагнул на старинные доски моста, и створки сомкнулись позади него. Несколько секунд враги молча смотрели друг на друга, как волки, встретившиеся в чаще и оценивающие опасность. Потом Сармагат зашагал вперед и остановился прямо напротив эльфа, все так же прижимая к груди неподвижное тело. Он ничего не сказал, но Сарн отчего-то понял его молчание. Он тоже шагнул навстречу орку и откинул край плаща, открывая бескровное лицо с запекшейся полосой крови у уголка рта.

- О Эру, – выдохнул он, – Камрин!

Секунду помолчав, он вскинул глаза:

- Кто? – сухо отсек он.

- Я, – так же коротко ответил Сармагат, – я сам подстрелил ее по ошибке, приняв за другого.

Сарн набрал воздуха, чтоб что-то сказать, но орк покачал головой:

- Я знаю, она доверяла тебе, раз ты знаешь ее имя и все еще жив. Мне сейчас не до тайн, эльф. Камрин еще жива, но не в человеческих силах ее спасти. Я пришел предложить тебе соглашение.

Орк сделал паузу, а потом раздельно произнес, глядя Сарну в глаза:

- У тебя есть целители. Спаси ее. И в тот момент, что я снова увижу ее на ногах, я сниму осаду и уведу войско, не сделав ни единого выстрела. Клянусь тебе Черным Престолом.

Сарн не отвел взгляда:

- Как я могу доверять тебе?

- Она – твой заложник, – ровно отрезал Сармагат, – а у меня… у меня в мире нет жизни, дороже ее.

- Ты блефуешь, – спокойно ответил эльф, – ты знаешь, что я ни при каких обстоятельствах не смогу хладнокровно казнить девицу.

Сармагат устало вздохнул, словно с ним говорили о малозначащем вздоре:

- Это ты блефуешь, Сарн, ведь ты не сможешь просто дать ей умереть.

Лихолесец сжал губы, словно сглатывая брань, сдвинул брови:

- Ублюдок, – четко проговорил он. Потом протянул руки, – твоя правда, я не дам ей умереть. И не из-за твоих клятв. Я просто не могу загубить ее в угоду своему самолюбию.

Сармагат же передал Камрин на руки эльфу и кивнул, похоже, нимало не уязвленный.

- Я знаю. Но есть долги, которые надо платить. И я уплачу тебе этот, не сомневайся.

Сарн бережно принял хрупкое тело, отступил назад:

- Отворяй! – крикнул он, и за спиной Сармагата заскрипел засов. Орк уже приблизился к отворившимся створкам, когда эльф негромко окликнул его:

- Вождь! Я дам тебе знать к утру, удалось ли нам.

Сармагат едва заметно кивнул в ответ:

- Спасибо, Сарн.

====== Глава 36. Так правильно ======

Было холодно, холодно до того, что собственное тело казалось Камрин твердым куском прозрачного речного льда. Так холодно, что холод этот уже не причинял неудобства, став единственным возможным ощущением. Боль давно исчезла, и Камрин безмолвно растворялась в светлом и чистом холоде. Ей бесконечно давно не было так спокойно. Впервые за столько месяцев никто ничего не ожидал от нее. Не нужно было никуда спешить, никем прикидываться. И даже удара в спину уже не приходилось опасаться. Ведь она уже получила по заслугам за свое предательство.

Как хорошо было просто лежать в ледяном оцепенении, ни о чем не жалея, ничего не боясь. Тело словно уже не существовало, мысли текли ясно и безмятежно, наполняя душу воспоминаниями, сейчас походившими на яркие картинки в книге, знакомые во всех подробностях, милые сердцу, но не принадлежащие ей.

Откуда-то издалека выступало почти забытое лицо матери, ушедшей так давно, что Камрин помнила ее больше по рассказам брата. Отец в неизменной кольчуге седлает коня, и солнце играет на серебряном шитье его сюрко…

Йолаф, юный, ослепительно красивый в парадном мундире, опускается на колено, и старый комендант касается его плеча мечом. А Камрин переполняет детская гордость, что теперь ее брат – настоящий рыцарь, и все подружки обзавидуются, и даже хрупкая недотрога-Эрсилия, стоящая около нарядной, словно кукла, княгини Хельги на украшенном флагами балконе, похоже, глупо зарделась, неотрывно глядя на коленопреклоненного гвардейца…

А вот снова Эрсилия, уже немного повзрослевшая, отводит глаза, комкая рукав блио, и протягивает ей письмо, а Камрин ухмыляется: «для братца моего, что ли?», этой фальшивой насмешкой пряча растерянность и странный трепетный восторг…

И снова княжна, мчащаяся на тонконогой буланой кобыле рядом с Камрин. Сзади волной налетают визгливые орочьи кличи, а она пришпоривает лошадь. Покрывало сорвалось, и кудрявая каштановая грива полощется по ветру, а в глазах ни тени страха…