Коронованный наемник (СИ)

- Хорошо или плохо – не мне судить, а вот за каким балрогом ты комедию ломал – об этом послушаю с радостью. Не расскажешь ли? – эльф не повышал голоса. Исходящая от крестьянина спокойная уверенность вызывала у него любопытство.

- А наперед ты мне скажи, бессмертный, тебе-то что за интерес в этом болоте руки гваздать? – спросил вдруг Регар и прищурился.

Всколыхнувшийся, было, по привычке гнев заставил Леголаса сжать кулак, словно собирая в него самообладание, но тут же ему стало еще занятней. Охотник не дерзил. Он всерьез ждал от эльфа ответа.

- Неладно у вас тут, Регар, неспокойно. Болезни дурные, люди фальшивые. Разобраться мне охота в вашем колобродье.

- Вон оно что… А с каких времен эльфы в людские дела носы свои дивные суют? – так же спокойно подался вперед крестьянин.

- Любопытен я, Регар, куда я только нос свой дивный не совал! И в людские дела, и в гоблиньи, и в орочьи – и ни у кого позволения не спрашивал, – Леголас прибавил в голос стали, но охотник вдруг распрямил плечи и прямо взглянул эльфу в глаза.

- Ты не ерничай, милорд, и не сердись. Я не удаль свою показывать тут затеял. Вправду знать мне надобно, что за интерес тебе в наших дрязгах рыться. Много я о тебе слышал, Дивный. Говорят, храбр ты и честен. Кабы знать мне, что не врут… Никому в несчастном нашем княжестве уж верить нельзя, на свое отражение в реке глядишь – и то оглядываешься.

Леголас помолчал, а потом вымолвил уже другим тоном:

- Лихолесец я, Регар, до моего дома рукой подать. Негоже мне глядеть, как у самого порога неведомая напасть людей косит, одним души да тела калечит, а прочим – совесть. У меня на глазах этакий хворый невесту свою загрыз, я до сих пор ее крик во сне слышу. Вот и подумай, что мне за интерес…

Охотник тяжко вздохнул, взъерошивая нечесаные, присоленные сединой волосы.

- Неспроста меня в лесу взяли, Дивный. Я, как об облаве услыхал, сам из захорона вышел. Надобно мне тебе кой-чего поведать, – Регар запнулся, но тут же продолжил, – гадко мне об этом сказывать, эльф, но скажу. А уж верить, али нет – сам решай. Был у меня брат, младший. Молод был, зелен, а уж ловок – всем прикурить давал. Первый охотник на варгов был, чутье имел – куда там собаке, гордостью деревни слыл, удалец и смельчак. И вот лет шесть тому назад захворал он… Да как… Сначала нравом стал резок, чуть что – в драку. Да лютовал – ну чистый зверь, рычал, в горло зубами впивался, страх, да и только. Собой ужасен стал, пальцы скрючились, на четверых бегать затеял, лицо бороздами пошло, жуть мелькорова. Про Волчье безумие тогда еще не слыхали, очень все его боялись. Ну и поговаривать начали – надобно порешить парня, опасен стал. Мне по чести сказали, не серчай, Регар, но бешеную собаку стрелять надо. А я уж как ни ярился, как мать ни плакала – ничего не помогало, за детей уж боязно всем было, за жен. Только не успели, брат будто почуял – да в лес сбежал. Погоревали мы. А потом смирились, лучше так, чем самим родную кровь пролить. Годы быстро идут, давно мы память о брате схоронили, на свой лад и утешились. А год назад… – крестьянин снова умолк, хмуря брови, поворошил бороду. Леголас не торопил, видя, что Регару нелегко дается этот разговор, – словом, год назад я оленя подранил. Он в лес от меня уходил, а я по кровавым следам шел. Далеко забрел, а жалко возвращаться не солоно хлебавши-то. Ну и иду, Валар на помощь кличу. И тут олень мой прямо на меня вылетает, хромает, бедолага. А за ним всадник… Я как поглядел – так наземь и повалился. Брат на коне сидит. Здоровый да пригожий. Возмужал, на отца покойного похож стал, аж сердце дрогнуло. И камзол на нем… орочий. Оплечье косматое, ремни с кольцами, кривой ятаган за поясом. А только он это был, милорд эльф, он…

Крестьянин замолчал, бледнея и учащенно дыша. А Леголас до боли прикусил губу. Рассказ потряс его. Неужели, это правда? Неужели он услышал о случае излечения? Исцеленный недужный в орочьем камзоле… Погодите… так что же, секрет лекарства от Волчьего безумия нужно искать у орков?

Эльф почувствовал, как голова идет кругом от вихря самых причудливых догадок. Подняв глаза на Регара, он встал, опираясь на стол и нависая над охотником:

- Поклянись, – глухо сказал лихолесец, – поклянись, что ни словом не солгал.

Регар коснулся рукой груди:

- Клянусь, Дивный, Эру Единым. Потому я по лесам и рыщу. О матери сестра с мужем пекутся, а я брата отыскать все чаю. Только боязно мне. Кто он теперь? Телом человек, а что с нутром сталось? Не дай Эру, проведают о брате солдаты, али односельчане. Кто знает, не беду ль я на него накликаю. Вот и прикинулся я хворым да в лес подался, свои не ищут, а такие же – им плевать, чего я в чащах пропадаю.

В крови вспенился азарт, и эльф заметался по караулке. Наконец-то первая добрая весть, первый скупой проблеск света в окружавшем его мраке, как ни обманчив был этот ускользающий луч. Вдруг Леголас замер, снова ощутив укол сомнения. До сей поры он вымогал сведения угрозами и уговорами. С чего же этот оборванный, усталый человек с такой готовностью поделился с ним своим непростым знанием?