Короткая счастливая жизнь коричневого тапка

— Не понимаю, — покачал головой Кокс, — нет, эта нелепость выше моего понимания! Думаете, это начало конца, Харрис? Все рушится? Мне делается чертовски не по себе, когда я смотрю, как они спокойно греются на солнышке.

— А кто этот рыжий?

— Ульрих Дойч, заместитель командира гарнизона. Только посмотрите на него! Сидит себе с открытым ртом, зажмурив глаза. Еще неделю назад не помышлял ни о чем, кроме карьеры. После отставки командира собирался занять его место — самое большее через год. Всю жизнь шел к своей цели…

— Теперь сидит, млеет на солнце, — подытожил Харрис.

— А та стриженая брюнетка? Руководила персоналом станции! Рядом — простой уборщик; милашка с бюстом — секретарша, вчерашняя школьница. Полный набор. А сегодня прибудут еще трое.

— Самое странное, — кивнул Харрис, — что им действительно нравится так сидеть. Их поступки осознанны; они могли бы делать что-то еще, но не хотят.

— И что дальше? — спросил Кокс. — Вы что-нибудь обнаружили? На вас вся надежда.

— Напрямую мне не удалось ничего из них вытянуть, — сказал Харрис, — но с помощью прибора кое-что прояснилось. Заглянем ко мне, я покажу.

— Хорошо. — Кокс развернулся и пошел к госпиталю. — Покажите все, что считаете нужным. Положение серьезней некуда. Теперь я понимаю, что чувствовал Тиберий, когда христианство проникло в самое сердце Рима.

Харрис щелкнул выключателем. Стало темно, хоть глаз коли.

— Начнем с этой записи. Объект исследования — один из лучших биологов гарнизона, Роберт Брэдшо, прибыл вчера. В его случае использование прибора дало самые впечатляющие результаты — психическое состояние Брэдшо нестабильно; больше, чем обычно, подавленных проявлений иррациональной природы.

Харрис нажал кнопку. Проектор зажужжал, и на дальней стене появилось цветное трехмерное изображение, почти такое же реальное, словно третий человек находился в кабинете рядом с ними. Роберту Брэдшо было за пятьдесят. Тучный, темные с проседью волосы, квадратная челюсть. Он с удобством откинулся в кресле, руки спокойно лежали на подлокотниках; казалось, испытуемый и думать забыл об электродах, прикрепленных к шее и запястью.

— А вот и я, — сказал Харрис Коксу.

На дальней стене появилось изображение в халате.

— Итак, мистер Брэдшо, — начал Харрис на стене, — больно вам не будет, зато мы узнаем много нового.

Проекция Харриса крутанула ручки прибора. Брэдшо подобрался, челюсть напряглась, только и всего. Некоторое время Харрис всматривался в пациента, затем отступил в сторону.

— Вы меня слышите, мистер Брэдшо? — спросил Харрис на стене.

— Слышу.

— Ваше имя?

— Роберт Брэдшо.

— Должность?

— Главный биолог станции контроля на Игрек-три.

— Сейчас вы находитесь на астероиде?

— Нет, я на Терре, в госпитале.

— Почему?

— Потому что признался командиру гарнизона, что стал растением.

— Это правда? Вы стали растением?

— Да, но не в биологическом смысле. Разумеется, физиологически я остаюсь человеком.

— В таком случае, что вы имеете в виду, заявляя, что стали растением?

— Это вопрос установочной реакции, мировоззрения.

— Продолжайте.

— Теплокровные животные, высшие приматы способны перенять психологию растений, пусть лишь отчасти.

— Неужели?

— Посмотрите на меня.

— А остальные? Они тоже переняли психологию растений?

— И остальные тоже.

— Как вы пришли к подобной точке зрения?

Брэдшо медлил с ответом, губы изображения сжались.

— Видите? — спросил Харрис у Кокса. — Сильный конфликт. Если бы он мог полностью себя контролировать, не стал бы отвечать.

— Меня…

— Да?

— Меня научили.

На лице трехмерного Харриса было написано любопытство.

— Что значит — научили?

— Они вникли в мои проблемы и научили меня, как стать растением. И теперь я свободен от проблем.

— Кто такие «они»? Кто научил вас?

— Дудочники.

— Кто? Что за дудочники?

Ответа не было.

— Мистер Брэдшо, кто такие дудочники?

После долгого мучительного молчания губы испытуемого разжались.

— Они живут в лесу…

Харрис выключил проектор, зажег свет. Они с Коксом заморгали.

— Это все, что мне удалось выяснить, — сказал Харрис, — да и то случайно. Он не собирался ничего говорить. Все они дали обещание не признаваться, кто их научил. Какие-то дудочники, живущие в лесу на астероиде.

— Остальные двадцать человек говорят то же самое?

— Нет, — поморщился Харрис, — большинство держались из последних сил. Я не смог добиться от них и такой малости.

Кокс задумался.

— Значит, дудочники. И что вы собираетесь делать? Дождаться, пока история прояснится сама? Таков ваш план?

— Не совсем, — ответил Харрис. — Я хочу понять, что это за дудочники, поэтому отправляюсь на Игрек-три.

Маленький патрульный корабль аккуратно коснулся грунта; напоследок его двигатели чихнули, и стало тихо. Крышка люка отползла в сторону. Доктор Харрис обнаружил, что смотрит на бурую, выжженную солнцем взлетную полосу. Вдали высилась сигнальная башня. Поле со всех сторон окружали серые корпуса — станция контроля. Рядом громоздилась неуклюжая, зеленая, словно гигантский лайм, громадина венерианского крейсера. Персонал станции уже облепил посудину, проверяя каждый дюйм корпуса в поисках смертельно опасных форм жизни.