Короткое замыкание

Косма тяжело упал в свое директорское кресло, перелистал записную книжку, скорчил гримасу: дескать, времени и так в обрез, а тут еще со всякой ерундой надоедают.

— Видишь ли, — нахмурившись, ответил Штефан, — в «деле Пэкурару» много неясного. Одни утверждают, что он был образцовым бухгалтером — скрупулезным, экономным, быть может, даже педантичным. Другие высказывают полностью противоположное мнение. Где тут правда?

— Ну, судить о его профессиональных качествах я не берусь. Хотя документы мы, как правило, подписывали оба. Ревизии поводов для беспокойства не давали. Так, ничтожные замечания — я бы сказал, неизбежные для масштабов хозяйственного оборота нашего завода. Но сам знаешь, ворон ворону глаз не выклюет. Эти финансисты тоже умеют договариваться между собой…

— Имеешь в виду, что нарушения Пэкурару покрывались, так сказать, сверху?

— Боже упаси, я этого не говорил! — вскинулся Косма. — Я лишь подчеркнул, что результаты подобных проверок не могут служить оправданием вскрытых махинаций.

Штефан переспросил, о каких махинациях идет речь.

— Ну, прежде всего, дела прошлые: самовольное введение сверхурочных рабочих часов и оплата их в полном размере. Кроме того, без санкции дирекции он выделил ряд дорогих импортных материалов на проведение экспериментов.

— Это факты известные. Но вот о том, что деньги, пошедшие на оплату сверхурочных, удержали с Пэкурару, хотя завод на этом изобретении немало сэкономил, знают немногие. Не дать ни гроша дополнительного заработка людям, которые работали день и ночь над новой моделью, было бы несправедливым. А что касается материалов, то они пошли на первый малогабаритный трансформатор отечественной конструкции, тот самый, за который, если мне не изменяет память, директор завода получил орден Труда.

— Нарушение остается нарушением. А если все главные бухгалтеры начнут действовать таким же образом? До чего мы дойдем? — Павел Косма говорил теперь спокойно, взвешивал каждое слово. Однако подспудное раздражение чувствовалось.

Штефан вернул разговор к событиям не столь отдаленным. Мягко, но настойчиво напомнил о спорах по проблемам модернизации завода, спросил, так ли на самом деле обстоят дела или что-то преувеличено.

— Примерно так, — подтвердил Косма. — Пэкурару показал себя несведущим человеком, которым руководит романтический утопизм, не выдержавший научного анализа. Направление, которое навязывала предприятию «тройка нападения» Пэкурару — Даскэлу — Испас, не соответствовало нынешней технической базе завода. Впрочем, эта проблема подробно обсуждалась на заседании парткома. Решение было оформлено в виде документа. Если тебя интересуют подробности, поговори с Нягу, ознакомься с решением.

— Ну, хорошо. Значит, Пэкурару был в этом вопросе некомпетентен. Пусть так. Ну а ты-то, инженер, как ты сам относишься к проблеме?

Косма пожал плечами, вышел из-за стола и, усевшись в кресло напротив Штефана, решительно сказал:

— Это уже другая история. Она шире и не имеет к «делу Пэкурару» никакого отношения. Подожди минуточку! — Он предупредил по селектору Мариету Ласку, чтобы их не беспокоили, и попросил две большие чашки кофе без сахара. Потом достал из неприметного шкафчика в стене бутылку английского коньяка и пару рюмок, засмеялся: — А теперь поговорим. Если кто-нибудь нас застукает на месте преступления, то у меня отговорка: морально разлагаюсь под твоим идейным руководством.

Разговор постепенно уходил от «дела Пэкурару». Этого-то Косме и надо было, особенно после утренней встречи с Иордаке.

— Значит, какой я вижу «Энергию» в будущем? В новой пятилетке? В эпоху научно-технической революции? Ты это хотел знать?

Штефан кивнул: разумеется, будущее завода интересует его больше всего. Да и, видимо, причины самоубийства Пэкурару следует искать в той ситуации, которая сложилась на предприятии в последние годы. Но Косма пропустил эти слова мимо ушей. Помедлив несколько секунд, как будто собираясь с мыслями, он заговорил — с расстановкой, подчеркнуто спокойно, словно формулировал тезисы заранее продуманного реферата.

— Так что думаю я о будущем завода «Энергия»? Ты задаешь мне вопрос, который другие, к примеру наш друг Дан, уже не задают. Для них Павел Косма неисправимый карьерист и консерватор. Видишь, как все просто? Надеюсь, ты-то понимаешь, что эта оценка — незаслуженная. Оскорбительная. Думаю, не время сейчас объяснять друг другу, что такое научно-техническая революция, ее масштабы и перспективы, ее значение для социалистического строительства, а также те социальные и экономические последствия, которые она влечет за собой. Кстати, одним из ее аспектов — формированием человека завтрашнего дня — как раз занимается твоя жена. И, надо признать, это ей удается. Так что даже отстающие производственники вдруг начинают мечтать о рационализации и изобретательстве.