Короткое замыкание

Многое тревожило в то лето деда Панделе. Он пришел к выводу, что жизнь его, в общем-то, закончена. Выйдя на пенсию, он почувствовал себя чертополохом, вырванным с корнями и брошенным на обочине. Без завода жить он не мог, каждый день бывал там, вникал во все проблемы. И однажды на собрании первичной парторганизации выступил в поддержку инженера Савы, который работал тогда в проектном бюро и ставил вопрос об изменении профиля завода. Но Павел Косма велел передать старику, чтоб умерил свой пыл, если хочет еще ходить по заводу. И дед Панделе притих, на собраниях молчал. Но самоубийство Виктора Пэкурару настолько потрясло его, что молчать он больше не мог.

Через несколько дней после встречи на заводе он позвонил Штефану Попэ и напомнил об обещании навестить его.

— Прости, дядюшка Панделе, — ответил Штефан. — Не думай, я не забыл. Мне нужно было только кое в чем разобраться. Если примешь нас, завтра придем.

— Но я приглашал тебя одного… — смутился Панделе.

— Куда же я без Санды? Мы с ней одно целое, поэтому можешь считать, что я приду один.

— Ну конечно, если это Санда, я вдвойне счастлив буду! — обрадовался Панделе. — А то мне боязно стало: вдруг ты какого-нибудь начальничка приведешь на мою голову?

Санда и Штефан медленно взбирались на холм, держась по привычке за руки. Когда Санда оказалась впереди, Штефан огорчился ее тяжелой походке, так не вязавшейся с маленькой фигуркой. Он рассматривал ее округлые загорелые плечи, полноватые ноги. Вскоре поняв это, Санда замедлила шаг и взяла его под руку.

— Посмотри, Штефан, какой красивый дом у деда Панделе. Вот настоящий хозяин. Там чувствуешь себя как в крепости.

Штефан обнял ее за плечи и пошутил:

— Так-так, видно, моя жена тропочку сюда протоптала. Случайно не Василе тебя околдовал?

— Ну, Штефан, ты меня недооцениваешь. Какой женщине может понравиться этот арифмометр? От отца он унаследовал только лысину, это ж надо — в тридцать лет! А в остальном…

— Не увиливай, факт остается фактом — ты бываешь здесь чаще, чем дома.

— А что, по-твоему, делать пропагандисту? Не встречаться с людьми? Знать их только по заседаниям? Это вы так работаете — зарылись в бумагах, носа за порог не кажете.

Ну конечно, Санда шутила. Штефан был вечным командировочным, она сама не раз жаловалась, что его домой на аркане не затащишь. И теперь Штефан с готовностью подыгрывал ей — соглашался с самыми незаслуженными упреками, признавался во всех мыслимых и немыслимых грехах, радуясь тому, что со лба ее сходят морщинки, а глаза сияют.

Дом был залит огнями: Думитреску явно ждали гостей. Едва переступив порог, Штефан почувствовал, что хозяева приготовились к торжеству. Нет, не такого он ожидал приема. В дом деда Панделе он привык приходить запросто. Если семья сидела за столом, для него всегда находилась ложка. Сразу после обеда голова деда Панделе клонилась на грудь, и он, по его собственному выражению, «клевал крошки сна», а Штефан брал плед и растягивался на диване в столовой, тоже довольный возможностью вздремнуть. В доме деда Панделе он всегда был своим, да и теперь пришел по серьезному делу.

— Что это они? — шепотом спросил Штефан.

— Дают тебе понять, что ты им по-прежнему дорог, хотя и подзабыл этот дом.

Дед Панделе встретил их с распростертыми объятиями, и Штефан почувствовал себя блудным сыном на пороге отчего дома.

— Ладно уж, парень, знаем, что у тебя за работа — ни покоя, ни отдыха! Ты никогда не искал местечка потеплее. Вот Сандочку видим почитай каждый день, у нее вечно дела к Ралуке… Может, удастся ей смягчить душу девочке, крутости поубавить, отец, видишь, не справился. Да что поделаешь, без матери росла. Где ей было словечко ласковое услыхать.

— Полноте, дядюшка Панделе, если уж вы строгий отец, то ласковых вообще на свете нет.

— Кто его знает, — дед задумчиво потер лысину, сверкавшую, как бильярдный шар. — Только Ралука не избалована ни на работе, ни дома. Крутится как заводная, даже не верится, что это та самая щебетунья, какая в детстве была… Ну вот, легка на помине.

Ралука вышла из летней кухни, раскрасневшаяся от жара плиты. Пригласила гостей за стол.

— Что ты с нами делаешь, дядюшка Панделе? — укорил хозяина Штефан. — Мы шли к тебе запросто, на чашку кофе, а ты настоящий пир затеял. Или случилось что важное, а мы не знаем? — Штефан испытующе глянул на Ралуку. — Уж не на помолвку ли мы попали?

Какая-то тень пробежала по лицу Панделе, в глазах мелькнула грусть.

— Что ты, милок. Просто хотелось собраться, как бывало, пропустить по чарке доброй старой цуйки…

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ввалился Марин Кристя, прижимая к груди огромную сумку.

— Вот так номер, — шепнула Штефану Санда. — Судя по всему, пирушка готовится на славу… А ведь завтра ты идешь к Догару.

— Брось, женушка, ты хоть раз видела меня под хмельком?

Через минуту появился и Ликэ Барбэлатэ с охапкой полевых цветов.

— Совсем спятил! — налетела на него Ралука. — Полон двор цветов, а он изображает из себя кавалера, веник какой-то притащил…