Коровы

— Верба сказала, что она уже понимает… Правда, что она понимает, она не сказала… Она попросила отвязать ее, пообещала, что не будет валиться на спину и дрыгать ногами, подражая своим проекциям, и выразила желание для начала пойти не на шестнадцатый столб своего пятого круга, с которого убежала сюда, а к великому Тракту, чтобы пристроиться к карнавальному стаду и хоть немного еще побыть в ощущении радости, веселья и счастья, после чего она без оговорок вернется к своим коровьим делам и заботам, к обязанностям обычной скотины. Верба также посетовала, что у нее нет украшений, без которых в карнавальное стадо ей стыдно войти… — ответил Пастух и тут же прибавил: — И все же какая-то она недотепа! Зачем ей в карнавальное стадо?..

Но телки среагировали совсем по-другому.

— Вот какая паршивая это была коза! — воскликнула возмущенно Роза. — Я бы сейчас с радостью отдала Вербе прищепку!

— Я, Пастух, — заявила Мария-Елизавета, — отдаю Вербе свой колокольчик! Вешайте его на нее!

— Пастух, перевесьте на Вербу венок с моей головы! Я готова ходить и так, без венка, лишь бы Верба почувствовала себя счастливой!

Другие же телки, у которых не было что предложить, просто поддержали Вербу мычанием, интуитивно взяв ту интонацию, которая выражала полную коровью солидарность.

— Похвально, — сказал Пастух, — что все вы неравнодушны к проблемам своей ближней коровы!.. Но если ты в очередной раз потеряешься, Мария-Елизавета, без этого колокольчика тебя не найти… Венок, Анна, сплетенный для твоей головы, предназначен только для избранных сущностей, и Верба не вправе его носить… Козы действительно редкостные воровки… Но я, конечно, что-то найду для Вербы и украшу ее — корова пятого круга, уставшая от однообразия бесконечной пастьбы, в любой момент имеет право поучаствовать в карнавальном движении и тем самым поднять себе настроение для дальнейшего прохождения кругов, причем Пастухи обязаны ей в этом помочь. — И Пастух открыл свою сумку и стал рыться в ее содержимом.

Две телки, Ириска и Стрекоза, переглянулись и направились к лугу. Лисичка последовала за ними. Достигнув границы луга, все трое нагнулись и вроде стали щипать траву.

Пастух между тем извлек из содержимого сумки клубок серебряной нити, несколько гаек, проволоку и пучок уже известного льна. Гайки он нанизал на тонкую проволоку и повесил это своеобразное ожерелье на шею коровы, затем вплел несколько серебряных нитей в ее довольно невыразительный хвост и той же нитью обмотал все четыре голяшки, причем, не скупясь, сделав на каждой ноге по двадцать витков, так что на вид получилось что-то вроде браслетов. Когда же он стал пристраивать лен на рога, предварительно отвязав веревку, подошли с луга Лисичка, Ириска и Стрекоза — каждая принесла в губах по цветку: синий, желтый и розовый — очень редкий, какого не было даже в венке у Анны. Пастуху настолько понравились сообразительность телок и неравнодушие их к положению коровы, что он тут же безмолвно достал из сумки бельевые прищепки и нацепил их на уши трем телкам, принесшим цветки. Затем он украсил цветами рога покорно стоящей Вербы, закрепив их сантехническим льном, и оставил довольно длинные кончики этого льна, так, чтобы они на ходу развевались. Он отошел от коровы, оглядел ее всю.

— Скромно, конечно, — сделал он вывод, — но довольно достойно…

— Верба, — сказала Елена, — ты выглядишь потрясающе!

— Верба, — добавила Роза, — мы тебя обожаем!

Пастух погладил корову по голове, почесал ей за ухом, похлопал по задней части и последним, более сильным хлопком отправил вперед:

— Геть! Верба, на карнавал! Но не забудь, что тебя ждет шестнадцатый столб твоего пятого круга! И не рассказывай никому, что ты была в области последних иллюзий: Подслушиватель вездесущ, тут же донесет об этом Хозяину, и тебя строго накажут!

Верба промычала что-то, понятное одному Пастуху, и телки увидели, как на ее огромные коричневые глаза накатились настоящие слезы.

— В общем-то, — объяснил Пастух, — корова эта, по существу, лишена пастуховской опеки, и мычание это и слезы выражают признательность за внимание к ее невыдающейся, но Божественной сущности.

Телкам тоже почему-то захотелось заплакать, и они жалобно замычали, провожая этим подобием плача корову, которая удалялась, помахивая искрившимся от нитей хвостом. Верба обошла стороной привязанного быка, хотя последний никак и не среагировал на приближающуюся корову, прибавила ходу и, миновав далекое, блестевшее на поверхности пятнышко озерца, скрылась за пределом коровьего видения, оставив телок в состоянии какой-то необъяснимой тоски.

Но вскоре поднялся ветер, поменяв грусть на тревогу, и телки прижали уши, стали сбиваться в кучу, прикрывая друг друга от непогоды. Издалека донеслось раскатистое и как будто бы требовательное мычание Иды, которая медленно, преодолевая пружинистый ветер, двигалась к стаду.