Коровы

Тут неожиданно выяснилось, что Пастух совсем не уснул, напротив, зашевелившись, он скрутил очередную козу, выпустил дым и сказал:

— Душещипательно, говоря неправильным языком, но скотина тебя не поймет, история не скотская.

— Значит, Пастух, Тамерлана я любила не по-коровьи, не сущностью? А я-то думала… думала… думала…

— Скажи-ка, Джума, — перебил телку Пастух, — а у вас было чувство, что вы парите над облаками?

— Да, Пастух, было такое чувство, правда, облаков за весь этот месяц не было.

— Скажи, Джума, а чувствовала ли ты под ногами обычную твердь?

— Нет, не чувствовала, я как будто летала, даже когда двигала тяжелые камни, строя наш дом.

— Скажи, Джума, а что ты испытывала, когда кидала свое бесплотное тело в обрыв?

— Я чувствовала, Пастух, что не лечу в эту самую пропасть, но, наоборот, воспаряюсь куда-то вверх, к небу, и что нас с Тамерланом не разлучить, тем более не купить какими-то там тупыми баранами, которых перед самым прыжком я просто возненавидела.

— Я полагаю, Джума, — сделал вывод Пастух, — что история ваша относится к небу, где происходит невидимое, загадочное и недоступное нашему пониманию… Любовь подобного рода не находит убежища в проекционной иллюзии, где иллюзорные обстоятельства всегда убивают ее, и… поэтому произошло раздвоение: одна составляющая твоя часть удалилась на небо, бесплотная же тень мелькнула в обрыв, но ситуация эта никак не относится к Божественной плоскости, поскольку сущности ваши, я думаю, не встретились здесь, в стаде, поскольку обычно, если корова и бык повстречаются в нашей плоскости для любви, то их проекции в потусторонней иллюзии приобретают такую великую силу, что могут уничтожить все помехи вокруг, но никак не уничтожатся сами. Так что — история небесная, и Тамерлана, в том твоем прошлом, к которому ты движешься по этой дороге, ты не увидишь.

— Я знаю коня по имени Тамерлан, — вмешалась тут Ида, — он так бесстрашен, что не уступает дорогу быкам, и некоторые из них даже побаиваются его. Это черный огромный конь с чуть рыжеватой гривой, стать у него — загляденье, даже на мой, чисто коровий взгляд.

— Вот видишь, Джума, возможно, тень твоего Тамерлана была тенью коня, — еще раз подытожил Пастух, — так что сущностная любовь между вами была вдвойне невозможна. Теперь, — продолжил Пастух, — раз уж я взялся за козы, — пусть расскажет свою историю Мария-Елизавета, поскольку на этот раз она решила пройти все столбы, миновать нулевой и стать полноценной коровой, а для этого просто необходимо освободиться от всякой проекционной бессмыслицы, которой в голове у Марии-Елизаветы больше, чем у вас всех, вместе взятых. Рассказывай, Мария-Елизавета, была ли в твоей проекционной истории любви, в твоем воображаемом доме, кошка и птица?

29. Любовь в красном трамвае