Коровы

— Дело заключается в том, — ответил Пастух, — что основная масса скотины вообще-то думать не любит, дается ей это с трудом и даже вредит — что сказывается у коров, например, на удоях и качестве молока, а у быков бычьи мысли часто приводят к неадекватности поведения и равнодушию к своим обязанностям по отношению к коровам, причем и у тех и других навоз от глубоких раздумий становится второсортным, уже не облагораживая поверхность, но просто засоряя ее. Но разные мысли, бывает, так неотвязчиво и упорно преследуют Божественную скотину, что она просто не знает, куда деваться от них — куда бы их деть! — и в этом случае обращается к сверходаренным коровам с просьбой освободить себя от раздумий, от мыслей самого разного направления, от беспорядочных до сосредоточенных, но одинаково не дающих покоя и переходящих иной раз в ненужное действие, — то есть просит Божественный интеллект взять эти мысли себе. Коровы приходят сюда и обращаются к избранным сущностям напрямую, приходят поодиночке, маленькими гуртами и даже стадами, охваченными какой-то одной общей неотвязчивой и бессмысленной мыслью, которая тормозит их великое безостановочное движение по плоскости; быки же, поскольку не появляются здесь, не признавая ни в чем коровьего превосходства, тем не менее передают через своих знакомых коров то, о чем, как они бы хотели, избранные подумали бы за них. Так что создания эти думают также и за быков, хотя последние все же решают сами, что им в итоге делать и как поступать, но зато решают это без всяких лишних раздумий, не отягощая себя работой ума. Мы, Пастухи, не обладая мышлением скотского направления, в данном случае бессильны — мы не способны думать за корову или быка, хотя, имея такую возможность, не погнушались бы умственно потрудиться, поскольку пастушеские обязанности предполагают заботу не только о внешнем, но и о внутреннем состоянии скотины, — так что сверхсущности, пасущиеся перед вами, просто несказанно выручают и нас, Пастухов: представьте себе, что было бы, если бы вдруг вся скотина взялась думать сама! Всё бы остановилось, если не хуже — пошло бы напоперек! Из всего этого вывод один: избранные коровы — сверхсущности умственного труда — совершенно незаменимы, и интеллект их заключается в том, что они способны абстрагироваться от своих собственных мыслей и думать за другую скотину, оберегая тем самым ее от бесполезного, вредного, а иногда и опасного своими последствиями состояния скотской задумчивости, которая ко всему прочему бывает и заразительной, как какое-то всеобщее наваждение. Поэтому, как вы, наверное, заметили, эти коровы молчат — им не до слов, в их головах крутится такое количество мыслей, собранных со всего стада, что они еле справляются с ними, удерживая их в себе и не давая им возвратиться назад, к тем быкам и коровам, которые избавились от них как от чего-то ненужного. Бывает, правда, какая-нибудь из сверхсущностей не сдерживается и раздраженно мычит обратившейся к ней корове: «Да как только ты могла подумать подобную глупость!..» — но тут же берет на себя думать про эту глупость, из-за которой у этой коровы упал надой молока… Конечно, не зная о тяжком труде сверхкоров, можно и позавидовать: все у них вроде под боком, от них же самих ничего и не требуется — полная беззаботность… Но, телки, попробуйте так устроиться, не обладая Божественным интеллектом! Не выйдет! Хозяин мудр и велик и любую скотскую сущность, неоправданно проявившую лень, равнодушие к насущным делам, быстро приводит в порядок встряской мозгов, после которой коровы с удвоенной скоростью поглощают траву, дают молока втрое больше обычного, а быки так и бегают от одной коровы к другой, не вступая даже в знакомство и охаживая подряд все то, что на вид имеет признак коровы, причем и те и другие после встряски мозгов унаваживают поверхность даже тогда, когда им этого не хочется делать. Так Хозяин оберегает смысл и непрерывность созидательного движения, установленного высшим законом из недосягаемых для нашего понимания сфер.

— Скажите, Пастух, — поинтересовалась Рябинка, — а козьи и бараньи сущности приходят сюда?

— Бараны и овцы, — ответил Пастух, — думают такими короткими мыслями, что можно сказать, они и не думают, то есть, пройдя пару шагов, они тотчас же забывают то, о чем только что думали, и мысли свои в это место они просто не донесут. Козлы же и козы, напротив, думают так длинно, закручено и заумно, что мысли их представляют собой какой-то клубок, и обратиться к избранным сущностям они не могут в силу того, что сами не знают, где там начало их мысли, где продолжение и где конец, и бесконечно разбираются в этом клубке, отыскивая хотя бы начало того, с чем можно было бы обратиться.

— А кони и лошади, — спросила Джума, — появляются здесь?

— Непарнокопытные, — ответил Пастух, — думают на бегу, и мысли их похожи на нечто летящее, не поддающееся улавливанию, к тому же не мешают движению и даже подстегивают его, поэтому у лошадей и коней нет нужды освобождаться от мыслей, которые иной раз им даже приходится догонять.