Корсар

— Да, до тех пор, пока моторы могут двигаться. В случае аварии мы перейдем на гидравлическое управление и в крайнем случае — на ручное. Таков приказ.

— Будем почтительно повиноваться.

И виконт Хирата Такамори, отдав честь сначала по военной дисциплине, приложив пальцы к козырьку фуражки, поклонился затем по обряду самураев и даймио, согнув туловище под прямым углом и приложив ладони к коленям.

— Теперь разрешите мне удалиться.

Он направился к выходу. Маркиз Иорисака Садао задержал его:

— Хирата, вы не очень торопитесь? Еще нет двенадцати часов. Побеседуем немного?

Хирата развернул веер, который он носил в рукаве:

— Иорисака, вы оказываете мне большую честь. Поистине, я не смел злоупотреблять вашим временем: такова была причина моей скромности. Но я польщен вашим снисхождением. Скажите же мне, что вы думаете об этом мелком дожде, похожем на расстаявший туман? Не думаете ли вы, что он может повредить нам во время сражения?

Маркиз Иорисака рассеянно поглядел на туманное и бурное море:

— Возможно… — промолвил он.

Потом внезапно круто повернулся лицом к собеседнику:

— Хирата, простите мою невежливость: я хотел бы задать вам один вопрос.

— Удостойте сделать это;.. — отвечал Хирата.

Он закрыл свой веер и наклонил голову вперед, как бы для того, чтобы лучше прислушаться к словам маркиза. Маркиз Иорисака заговорил медленно, очень серьезным и откровенным тоном:

— Позвольте мне сперва напомнить вам: наши семьи хоть и неоднократно враждовали в древние века, но еще чаще сражались бок о бок во время гражданских или внешних войн. Еще недавно — я говорю об эпохе Великой Перемены — отцы наши вместе взялись за оружие, чтобы восстановить во всем его блеске могущество империи. И хотя потом это воинское братство нарушилось, во время событий при Кумамото[37], все же кровь, пролитая в эти славные дни, не помешала нам двенадцать лет спустя подружиться, с того самого дня, как мы одновременно поступили на службу к императору.

— Пролитая кровь, Иорисака, если только она не взывает к отмщению, всегда скрепляет союз двух домов, свято соблюдающих «Бушидо».

— Это так. И мы были с вами, Хирата, подобны двум пальцам на одной руке. Но теперь, мне кажется, что это больше не так. Ошибаюсь я или нет?.. Я заклинаю вас открыть мне ваши чувства без стеснения.

Виконт Хирата поднял голову.

— Это так, — просто сказал он.

— Ваша искренность драгоценна для меня, — невозмутимо продолжал маркиз Иорисака. — Простите же мне, если я на нее отвечу вам подобной же искренностью. Хотя при всех обстоятельствах вы продолжали выказывать мне внимание, которого я недостоин, хотя никто не мог бы заподозрить ни в ваших словах, ни в вашем поведении этого охлаждения нашей дружбы, мне невозможно выносить дальше даже тайного унижения. Поэтому я решил сегодня же с этим покончить. И я прошу вас почтительно объяснить мне, в чем я провинился перед вами. Вот мой вопрос.

Они пристально смотрели друг другу в глаза, оба неподвижные, стоя одни посреди юта, заливаемого дождем и брызгами.

Над головами их два орудия простирали свои огромные дула. А вокруг стонало и ревело море, жестоко бичуемое ветром, и вздымало валы свои.

Виконт Хирата ответил еще медленнее, чем говорил маркиз Иорисака: